Шрифт:
— Мы остались одни. Надо подумать, как спрятать раненых.
— Ты думаешь, нашим не удалось прорваться?
— Если даже и удалось, они не смогут вернуться. Надо подумать о раненых.
— Не глупи!
Девушка молчала.
— Не глупи, Марица! — повторил старик.
Она не отвечала. Сорвав травинку, смяла ее.
— Ты с ума сошла. Совсем спятила! — чуть не крикнул на нее старик. — Что это за болтовня?
Он был южанин по выговору. Его черный суконный пиджак уже прорвался на обоих локтях. На голове старик носил круглую плоскую шапочку с красным верхом и черным шелковым флером по тулье. Это был извечный символ печали по проигранной битве на Косовом поле [9] . На самой верхушке шапочки в четырех углах красовались нашитые старинным золотым галуном четыре буквы С, что означало «Само слога србина спасава» [10] .
9
В 1389 г. на Косовом поле турецкие отряды нанесли поражение сербскому войску. Косово поле стало символом гибели независимости сербской державы. — Прим. пер.
10
Звуковая игра слов, в переводе означающая: «Только согласие серба спасает». — Прим. пер.
— Нет, — ответила девушка. — Я не спятила, дядя Яблан. Я только знаю, что мы в последнем эшелоне.
— Ну и что из того?
— Последний эшелон не пробивается в трудную минуту. А разве может быть минута трудней этой?
Она тихо заплакала. Старик глядел на нее с укоризной.
— Разве они совсем глупые, чтоб выпустить отсюда четыре дивизии? — спросила Рябая.
— Да, если не могли иначе, — ответил старик.
— Вот видишь, теперь уже не могли. Они пропустили то, что хотели, и больше никого не выпустят, — тоскливо сказала девушка.
Казалось, она примирилась с судьбой. И хотя она не имела военного опыта, но ее чуткое женское сердце предсказывало беду.
XXIII
На привалах я любил рассматривать всех по очереди. Мне нравились карие бархатные глаза Судейского. Он смотрел всегда прямо в лицо собеседнику. Судейский поднялся против немцев и старого режима. Он из интеллигентов. У него есть определенное будущее: он мог бы стать адвокатом или судьей.
Старик был крестьянином, имел свое хозяйство. Он почитал старые обычаи, уважал праздник Славы [11] и ненавидел фашистов. Они уничтожили его семью и хозяйство. И старик воевал с врагом беспощадно, не на жизнь, а на смерть. Он уверен в нашем движении и никогда ему не изменит.
11
Праздник святого, покровителя рода или семьи. — Прим. пер.
Йован — сын крестьянина, и довольно имущего. По его рассказам, у них было немало скота. Да и теперь им неплохо. Его, как и многих, подхватила волна революции.
Рябая — из бедняцкой семьи. В каком-то смысле она мне ближе всех. Она некрасива, необразованна. Из таких женщин получаются хорошие жены. Но Рябая встала в ряды борцов, и это вызывает у меня восхищение.
Минер — физически самый сильный из нас. Это — квалифицированный рабочий. Он тоже мне очень нравится, хотя и принадлежит к определенной группе людей. Минер умудрен жизнью и любит жизнь.
Все мы очень разные, но нас объединила борьба. В мирное время я попросту был бродягой и, конечно, не мог войти в круг интеллигентных людей. Во время войны стал командиром. А будущее мое трудно угадать.
«Посмотри на Аделу», — говорил мне внутренний голос.
Мы встретились взглядами. Мне хотелось ей сказать: «Ты лишь в силу обстоятельств оказалась в компании со мной». «Я всегда любила таких, как ты», — будто отвечала она. — «Ты, наверное, начиталась Горького».
Адела словно угадала мои мысли. В ее сердитом взгляде я увидел ответ: «Не задавайся».
Мы залегли за каменным выступом. Ждем приближения банды. Отступать больше нельзя, да и некуда. Мы стараемся держаться спокойно, как люди, выполняющие свой долг. Я снова думаю о своих спутниках. Самая загадочная для меня — Адела.
Мы опять встречаемся с ней взглядами.
«Я всегда любила рабочих», — словно говорит она. «Наверное, так же, как любят вещи или животных, — иронизирую я. — Иногда приятно сказать пару ласковых слов тем, кого считаешь ниже себя. А ведь я с самой низшей ступеньки! Я не был даже подмастерьем. Ничего не кончал, у меня нет ни образования, ни ремесла. Я бродяжничал в поисках куска хлеба…»
Должно быть, девушка разгадала насмешку в моем взгляде и отвела свои глаза в сторону. А я не мог не смотреть на это бледное большеглазое создание. Она напоминала бело-голубой цветок на тонком стебле. Я слышал только голос Аделы и испытывал ревность к птицам и травам вокруг нее, к этим измученным людям, которые слышали и видели ее…
У нас отличная позиция. Такую только Минер может выбрать. Здесь нас не застанешь врасплох. Мы ждем ночи. В прошлую ночь мы спускались в село, набрали еды и навлекли на себя погоню. И теперь, усталые, готовились принять бой.
Может быть, бандиты и не нападут на нас? Сверкали на солнце скалы. Вдали темнели кусты. Между ними петляла узкая дорога в село…
Мне вспомнился один из эпизодов после боя в сорок втором году. Мы захватили несколько жилых домов на углу, около шоссе. Один из наших трофейных танков подбили, другой куда-то оттянули. Остался лишь тяжелый итальянский бронеавтомобиль.
— У нас нет приказа двигаться дальше, — угрюмо сказал мне Мурат.
Я нащупал пистолет, поправил ремень и молча, рукой, показал ему направление. Мы с Муратом были друзьями. Я знал, что на него всегда можно положиться. Он командовал отделением и изредка заменял меня во взводе.