Вокруг на дороге шумно, ярко, бойко. Вот мы из заднего окна автобуса наблюдаем, как из машины, вероятно, почтовой, пожилой мужчина на всем ходу открывает дверку и выбрасывает на обочину дороги кипу газет. Вскоре процедура повторяется и начинаю соображать, что это - нормальный способ доставки в каждый квартал утренней, а может быть, дневной, почты. Путешествие протекает нормально, начались виражи и подъемы, стремительные машины все чаще обгоняют нас, вот направо от нас ушел поворот в наш ульпан, а вскоре пошли разнокалиберные постройки, кварталы, улицы, несколько поворотов, и - вокзал.

Мы не выходим, трудно сдвинуться с места. Город Вечный, здесь, в этой обыденности, в суете дорожной, как призрак, как фантом, скрывшийся, притаившийся под этими серыми одеждами повседневности, сбивает с толку, волнует именем своим. Святая твердь земли, скрытая бронею асфальта, приняла меня и понесла: легко, весело. Я шел и улыбался, счастливый и благодарный. И дети, словно чуя необычность, притихнув, прижались к матери в ожидании. Вскоре, получив указание на маршрут до ульпана, мы были в автобусе, а через четверть часа - дома.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОГО АПРЕЛЯ ТЫСЯЧА ДЕСЯТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ПЯТОГО года - день истинного возвращения в ДОМ свой после почти полувекового блуждания по жизни. Итак: Челябинск, Москва, Брест, Варшава, Вена, и - в ДОМЕ. Лот и Хайфа. Дом, в котором все по мне, по моему народу: окна и двери, распахивающиеся на все стороны света, но из которого не надо уходить, потому что в моем ДОМЕ моя земля несет легко и радостно, МОЕ небо взбодрит меня днем и матерински укрывает ночью, МОЙ воздух наполняет свежестью грудь и заставляет молодо биться счастливое сердце. МОЙ народ окружает меня, улыбается мне, приветливо машет руками, а я отвечаю слезами радости, потому что у меня нет слов. Не только потому, что язык был затерян задолго до моего поколения и я ни слова не могу произнести, но и потому, что все слова сейчас - в блеске глаз, в кружении всего вокруг, словно потерявшем свою земную тяжесть, - в том необычном опьянении счастьем, что бывает только однажды.

ДОМ моих отцов, ДОМ моих детей - ЗЕМЛЯ, осененная БОГОМ, - здесь.

20 мая 1975

Иерусалим

Дорогой Розан, сегодня поздно вечером месяц жизни здесь, и долго, и коротко. Уральская жизнь так далека, что трудно поверить как мало времени прошло, а здесь так все сплющилось, что каждый день - долгий, когда с восхода до заката живешь под дугой, которую выписывает солнышко, в трудах и усталости мгновенно погружаешься в ночь, без сумерек и заката, с холодком, чуть ли не изморозью, и сутки - это целый кусок жизни.

Позади заботы с первоначальным устройством, контакты по возможной работе, просто знакомства, роды у соседа и похороны матери соученика из Москвы - первые по ритуалу. Масса солнца, неба, ветра, гор, и все это - вокруг Иерусалима-Ерушалаема, после которого все - тоска, пустота, суета. Я надеюсь, что ты будешь в нем, особенно и настаивать, я думаю, не придется, поскольку гуманитариев преимущественно оставляют в столице, хотя есть тенденция противоположная - всех новичков отправлять в города развития. Кстати, ты получишь отдельную квартиру, это единственное положительное, что связано с твоим возрастом: после сорока. Я уже писал, что в городском закрытом иерусалимском ульпане есть жратва, но курево надо покупать, деньги дают на карманные расходы и транспорт.

Папирос нет, сигареты дорогие, на первое время привези запас своего "севера", потом привыкнешь, привычки меняются. Мы, скажем, не чувствуем потребности в говядине, кофе, черном хлебе, сливочном масле, водке и пр., без чего прежняя жизнь была невозможна. Солнышко и новая жизнь делают свое дело без принуждения, исподволь, потому заранее не сокрушайся, просто другая система отсчета, не угадаешь. Мне очень важно вернуть свое главное свойство - самоуверенность. То, что мне постоянно бросалось в укор, - теперь на вес золота. Я потерял себя за то время, что путался со статьей ("Олим-1", о выставке молодых художников) и первыми уроками. Люди и ощущения, бессилие памяти и нервы моей жены, ультимативные визиты агентов по льготной продаже, мираж старого города, в который не рискнул войти, паралич воображения, можно ли более потеряться.

А началось утром 22-го. Приехали ночью, утром поднял в холле жалюзи и остолбенел, увидев ступенчатые библейские горки на всю ширину горизонта. Поверишь ли - я потерялся, попасть в мир снов, более того - экзальтированной мечты, как не спятить, не оробеть. Теперь главное, вся судьба в этом, - вернуться, обрести себя прежнего, самоуверенного. В этом смысле, как и во всех других, очень важен твой скорый приезд. Не забудь телеграфировать из места отбытия в Вену. Не жалей себя, делай все как следует, здесь будет время отдохнуть и набраться сил, сразу же с Лота приедешь к нам, и будешь несколько недель с нами. Многие из нашей группы по месяцу жили у родных - это твое дело, а если ульпан будет рядом, в Иерусалиме, то практически будем жить в одном городе.

Суббота, 28 июня

Иерусалим

Дорогие, еще нет ответа, но я пишу, сидя за письменным столом на своей шомерской службе (сторожа). Через 5 часов истечет ее срок на сей раз - до следующей пятницы. Работал над статьей, зарапортовался, принялся за письмо...

...На этой неделе много пришлось ездить, дважды был в Тель-Авиве, почти ежедневно - в Иерусалиме, хлопотливая и нервная была неделя. Я решил использовать время первых занятий для своих целей. Много любопытного открылось: основательно расширилась информация о положении тех, кто здесь и о тех, кого называют "прямиками". Она будет пополняться, надо жить с открытыми глазами и принимать решения, основываясь не только на чувстве. Жаль, конечно, что только сейчас получаем информацию, которую следовало знать раньше. Впрочем, личный опыт нельзя заменить. Постепенно, а мы уже два месяца здесь, восстанавливается внутреннее и финансовое равновесие.