Слуга кашлянул, прочищая горло.

— Чудовищная глупость, мой господин, чистейшая случайность. При нем никого даже и не было. Это произошло в маленьком дворике, что ведет к помещениям для слуг, ступени там совсем стерлись. Один из слуг разносил масло, чтобы наполнить светильники. Он разлил немного масла на ступени, и прежде чем успел вернуться, чтобы вытереть их, вдруг появился разъяренный король. Его… кто мог знать, что он пройдет там в такое время? Мой господин, твой отец поскользнулся на масле и, упав навзничь, ударился головой о камни. Вот как это все произошло, мой повелитель. Это был несчастный случай, все видели. Есть люди, готовые подтвердить это под присягой.

— А человек, по вине которого это случилось?

— Это раб, мой господин.

— Его покарали?

— Он мертв, мой господин.

Пока они разговаривали, под колоннадой послышались голоса и шаги множества ног — это прибыли люди из отряда Камлаха и спешили теперь за своим вожаком в королевскую опочивальню. Они набились в комнату еще во время рассказа Мабона, а теперь Алун неслышно приблизился к принцу и тронул его за рукав.

— Новость уже распространилась по городу, Камлах. Перед дворцом собирается толпа. Ходят миллионы слухов… Так недолго и до беды. Ты должен выйти к ним поговорить.

Окинув его быстрым взглядом, Камлах кивнул:

— Иди и позаботься об этом, хорошо? Бран, иди с ним, и ты, Руан, тоже. Заприте ворота. Передайте народу, что я скоро выйду. А теперь вы все — прочь отсюда.

Комната опустела. Диниас задержался было в дверях, но, не удостоенный даже взгляда, последовал за остальными. Дверь закрылась.

— Ну, Ниниана?

За все это время она даже не посмотрела на него. Теперь Ниниана подняла глаза.

— Что ты хочешь от меня? Мабон сказал правду. Он умолчал лишь о том, что король развлекался со служанкой и был пьян. Но это был несчастный случай, и он мертв… а ты и все твои друзья были в целых двенадцати милях отсюда. Итак, ты стал королем, Камлах, и никто не сможет указать на тебя пальцем и упрекнуть: «Он желал смерти своему отцу».

— Да, никто, ни мужчина, ни женщина, Ниниана.

— Я не говорила этого. Я просто сказала, что ссорам во дворце настал конец. Королевство принадлежит тебе, а теперь лучше последуй совету Алуна: выйди и поговори с народом.

— Сперва я объяснюсь с тобой. Почему ты стоишь здесь так, будто тебе и дела нет до того, что произошло? Будто тебя и нет здесь с нами?

— Возможно, потому что это правда. То, кем ты стал, брат мой, равно как и то, к чему ты стремишься, мне безразлично, я лишь хотела попросить тебя об одном одолжении.

— Каком же?

— Отпусти меня. Он не соглашался, но ты не откажешь мне.

— В обитель Святого Петра?

Она склонила голову.

— Я же сказала тебе, что мне теперь все здесь безразлично. Я давно утратила интерес к вашим делам, а теперь и вовсе не хочу оставаться в этом месте: не хочу слушать разговоры о вторжении и войне, что начнется с весной, не хочу выслушивать слухи о перемене власти или о том, как и почему умирают короли… Брось, не смотри на меня так. Я не глупа, и отец немало беседовал со мной. Но тебе нечего меня бояться. Я не знаю и не в силах предпринять ничего такого, что могло бы нарушить твои планы. Повторяю тебе, что не хочу от жизни больше ничего, лишь бы мне позволили удалиться с миром и жить в мире, и моему сыну тоже.

— Ты просила об одном одолжении, а это уже второе.

Впервые что-то ожило в ее глазах; наверное, это был страх.

— Такое будущее ему было предопределено; ты сам предопределил его, ты убедил в этом нашего отца. Разве после отъезда Горлана ты не понял, что даже если бы отец Мерлина прибыл с мечом в руке и тремя тысячами всадников за спиной, и тогда я не последовала бы за ним? Мерлин не способен причинить тебе вред, Камлах. Он навсегда останется незаконнорожденным без имени и титула, к тому же сам знаешь, он не воин. Богам известно, что он совершенно безвреден.

— И будет еще безвреднее, когда его запрут в монастырь? — бархатным голосом спросил Камлах.

— И будет еще безвреднее, когда его запрут в монастырь. Камлах, ты играешь со мной? Что у тебя на уме?

— Тот раб, что разлил масло, — ответил принц. — Кто это был?

Ее глаза снова блеснули. Потом веки опустились.

— Сакс. Сердик.

Он не пошевелился, но изумруды в застежке на черной тунике внезапно сверкнули, словно, екнув, их подтолкнуло сердце.

— Не делай вид, что ты догадался об этом! — яростно воскликнула Ниниана. — Как ты мог догадаться?

— Это не догадка, нет. Когда я приехал, дворец гудел, как осиное гнездо. — С неожиданным раздражением он добавил: — Ты стоишь здесь, как привидение, сложив руки на животе, будто все еще защищаешь лежащего там ублюдка.

К моему удивлению, она улыбнулась.

— Да, защищаю. — И продолжила, когда изумруды сверкнули вновь: — Не будь дураком. Откуда взяться еще одному бастарду? Я имею в виду, что не могу уйти, пока не буду уверена, что ему не угрожает опасность с твоей стороны. И что мы оба в безопасности от твоих планов относительно нас.