– И все это из-за нас?

– Не совсем. Вы просто доломали его. Он залечил свои раны, но так и не научился жить дальше, потому, что так и не научился прощать самого себя. Он во всем видит свою вену и постоянно твердит себе, что все произошло именно по его вине.

– Безумие.

Илья ничего не ответил, не зная, что можно еще сказать.

– Он — ветка, что не цветет много лет, — сказал тихо Налимов, после долгого молчания.

– Нет, дерево, — печально поправил Илья. — Никто на свете даже представить себе не может, сколько в нем любви к этому миру и его обитателям.

– Даже к белым магам?

– Разумеется.

– Даже после того, что мы с ним сделали?!

– Да, он не умеет ненавидеть… или, по крайней мере, я этого не замечаю.

– Я могу его увидеть?! — неожиданно спросил Алексей Сергеевич.

– Да, конечно, а зачем он вам?

– У меня хранится вещь, которая принадлежит ему.

– Вещь?

– Да…

– Лучше отдайте ее мне, а я передам ему.

– Я хочу сам его увидеть!

– Уверены? Вы, все же, часть того прошлого, которое он не хотел бы вспоминать. Не теребить его раны. Я вас просто умоляю.

– Я должен его увидеть.

– Хорошо, — сдался Вересов и протянул собеседнику визитку Сэта. — Но обещайте, что не будете настаивать, если он вдруг откажется.

– Хорошо.

– И еще, пожалуйста, проследите, чтобы он не курил и сами при нем не курите.

– Это из-за Валеры?

– Да. Он ему легкое прострелил, а он такой противный.

Налимов понимающе улыбнулся, вспоминая маленького упрямого Сэта.

Илья увидел Наташу. Она ускользнула от Володи и устремилась куда-то вглубь сада.

– Извините, но мне надо кое с кем поговорить, — бросил он и направился за ней следом.

– Мне надо с тобой поговорить, — сказал он девушку, догнав ее.

– По поводу? — спросила равнодушно девушка, зная ответ, но не желая вспоминать о нем.

– По поводу Сэта и того, что он сказал тебе сегодня.

Наташа тяжело вздохнула.

– Я ничем не могу ему помочь, — прошептала она. — Я не понимаю ни его самого, ни его чувств. Это похоже на плохо отрепетированную трагедию одного героя. Больше похоже не блеф, чем на правду.

– Возможно, — согласился Илья, — но это так. Он сказал, то, что думал. Он не хотел тебе это говорить, но слова сами сорвались, понимаешь?

– Чего вы от меня хотите?! — спросила вампирша, еле сдерживая гнев.

– Я хочу, чтобы ты его простила, или хотя бы дала шанс заслужить прощение.

– Он убил моего отца. Даже если когда-нибудь я пойму, что это просто необходимость и на войне так бывает, даже если я перестану винить его в этом, даже если прощу, не позволю приблизиться к себе! Никогда!!! Пусть даже не мечтает.

– Тебе это сложно будет понять, но в тот миг он не убивал твоего отца, а спасал меня и себя, а твой отец был просто препятствием. Просто выбирая между смертью и жизнью, он выбрало жизнь, но заплатил за это жизнью другого. Это философия войны: хочешь жить — убей! — сказал Илья и оставил ее одну.

Он мог бы говорить ей еще много, но был уже уверен, что все его слова не достигнут ее сердца, а разобьются о твердую броню ненависти и презрения, но в то же время он знал, что где-то там в глубине ее сердца теплиться маленькая детская любовь к Алексею Карлову, которая еще могла ее спасти.

Наташа смотрела ему вслед и думала. Странно… Кровь… Она вновь почувствовала вкус его крови. Его боль… его вкус… Ей захотелось увидеть его, взглянуть ему в глаза и коснуться его губами. Он сводил ее с ума. Он дурманил ее. Овладевал ее сознанием, будто его кровь все еще жила в ней, говоря о нем.

«Я просто люблю тебя» — слышала она вновь и вновь.

У нее не было сил сопротивляться наваждению. Она испытывала покой, чистый искренний покой, которого прежде не знала. Он не задавала себе вопросов, а просто жила с этим странным шепотом в голове, не желая прогонять его из своего сознания.

Она подняла свои красные глаза и посмотрела в темно-синее небо, усыпанное несмелыми еще звездами.

Небо. Синее. Светлое. Темное. Чистое. Пасмурное. Разное, но постоянное. Небо. Оно жило своей жизнью, смотрело на них и улыбалось, иногда плакало, а иногда испепеляло. Сегодня оно улыбалось…

На другом конце города большая луна отражалась в светлых глазах Сэта, который невольно протянул к ней руку, стоя на балконе.

– Лира, а какое сегодня небо? — спросил он, опуская руку.