Неожиданно за люком что-то зазвякало. Чмокнула перепонка, и в сектейнер ворвался поток свежего воздуха, а также веселый голос человека в форме космофлота:

– Выходи, зайцы, строиться!

Вита, сжав зубы, выбралась под сферический купол. Немногие звездолетчики, проходившие мимо, бросали на «зайцев» равнодушные взгляды, а пассажирам было некогда – заканчивалась посадка.

– И на чем мы попались? – холодно спросила Вита смешливого космофлотца.

– Сработал хомодетектор, – прояснил ситуацию космофлотец, скалясь от уха до уха.

– Превосходно… Замечательно… И что теперь?

– Ждите! Сразу после старта «Паруса» прибудет лунник, он вас вернет в порт, а я лично провожу до ближайшего портала!

– Вы очень любезны, – съязвила Вита.

А что тут еще скажешь?

Унылая троица подошла к большому обзорному экрану.

Его почти целиком занимал шестикилометровый звездолет, похожий на серебристую рапиру, на которую вперемежку нанизали серебристые блюдца и елочные шарики. Корабль выходил в стартовую зону.

– Древность, – буркнул Грига, наблюдая за «Парусом-вторым». – Пройденный этап.

– Я бы иначе сказал, коллега, – поддержал его Рич, – промежуточный тип.

– Чем он тебе не нравится? – полюбопытствовала Вита, витая мыслью в составлении плана «Б». – Корабль как корабль. Большой. Красивый. Не то что современные – только начнешь на него смотреть, а он уже кончился.

Вита и двое ее помощников (защитников, носильщиков, в крайнем случае, советников) досмотрели, как на месте громадного корабля полыхнула сиреневая вспышка – и ребра модуляторов внизу покрылись нежной голубой опушью вторичного излучения. Ослепительное сияние, видимое с ночной стороны Земли, плавно погасло, а вот непроглядная тьма космоса все еще продолжала колыхаться, словно поверхность черного пруда. Потом метрика успокоилась, и провожающих с «Лагранжа» известили: «Гиперкосмолет „Парус-второй“ стартовал в штатном режиме».

Вита вздохнула только. «Гиперпространство, нуль-пространство, – подумала она тоскливо, – как же мне вас одолеть?..»

Ведро ледяной воды, опрокинутое палачом на голову Давида, оказало свое действие. Виштальский встрепенулся, хапая воздух и отплевываясь от струек, затекавших в рот. Тут же дал себя знать ожог на груди, где вздулись волдыри, – боль резанула по нервам, оживляя страх и тоскливое ожидание муки.

– Ишь какой нежный! – глумливо усмехнулся палач. – Уже и прижечь нельзя!

– Что вам от меня надо? – простонал Давид.

– Нам нужна правда! – ласково сказал инквизитор, не поднимаясь из-за стола. – Не обычное вранье, к которому все ведунцы с колдунами склонны, а правда! Признай свою колдовскую природу, назови имена остальных, выдай места ваших тайных радений, где вы пьете кровь младенцев и предаетесь противоестественным усладам, – и Гесс больше не попортит твою шкуру, безбожный колдун!

– Ты что, дурак? – устало проговорил Давид, откидывая голову к холодной и скользкой стене. – Или притворяешься? Какой я тебе колдун? Какие, на фиг, младенцы?!

Инквизитор грустно вздохнул.

– Поработай, Гесс, – велел он.

Палач приблизился, поигрывая кочережкой. Давид сжал кулаки, готовясь терпеть и не орать. На палец надавило крупное кольцо ИКП – ингибитора короткой памяти. Это было все, что у него осталось из спецоборудования, – видать, его благодаяние не счел колечко «диавольским». ИКП стирал воспоминания на глубину в пять—десять минут.

Виштальский, ругая себя, согнул палец с кольцом и послал мысленный приказ об активации. Заплечных дел мастер остановился, нахмурил лобик в полном недоумении, разглядывая орудие пытки.

– Чего я хотел? – пробормотал он, тужась вспомнить последние минуты жизни, стертые из памяти ингибитором.

– Кого ждем? – прикрикнул со своего места инквизитор. – Гесс! Ты что, заснул?

– Что-то я… – прокряхтел палач и вдруг просветлел лицом. – А! Зесса, да?

– Другого колдуна! – рявкнул инквизитор, наливаясь кровью. – Ты что, издеваешься?!

– Да чего вы… – плаксиво завел Гесс. – Щас я его…

Палач быстренько смотался к камину, накалил кочережку и вернулся к Давиду.

И снова Виштальский согнул палец с ИКП. Бодро семенящий Гесс замедлил шаги, потоптался, поглядывая то на инквизитора, то на Зесса, то на Давида. Он совершенно ничего не понимал.

– Колдовство! – взвыл инквизитор.

Подхватив рясу обеими руками, «Кощей» выкатился из-за стола и протопотал к Давиду. Обмахиваясь фигурой из двух пальцев, он придирчиво осмотрел прикованного галактиста – и заметил упущение.

– Ага! – вскричал инквизитор победительно, но Давид опередил его.

Жрец замер, тужась припомнить, зачем он покинул свое рабочее место. Выражение торжества помалу сходило с его острой мордочки.