— Дар Великого Апри! — прогремел голос Селестины — Белоснежное пламя!

Я вздрогнула, распахнула глаза. На самой вершине алтаря мать-настоятельница поднимала над головой несколько лепестков Пламени. Белых.

Белых?!

Я перегнулась через перила так, что чуть не упала. Всмотрелась до рези в глазах, до слез. Что держит Селестина? Иллюзию? Растение? Ведь это не может быть Универсальное Пламя, просто не может. Конечно, в Мерран пространство стабильно… но в том и закавыка: работать даже с низшими цветами неимоверно тяжело. А тут цепь до высшего, Белого, которое содержит все цвета!..

Нет, нет. Вон, все искры золотые, а должны быть разноцветные. Уф. Не Пламя. По крайней мере, не чисто Белое. Слава богам! Иначе пришлось бы в срочном порядке заделываться в монашки — любому богу душу заложу, только бы лепесток настоящего Белого Пламени заполучить.

Хотя не факт, что оно вообще существует.

Селестина начала спускаться по ступеням алтаря. Зал выл гимн. Семь девушек встали на колени, склонили головы. Зал смолк. Читая стихи из Книги Апри, Селестина начала раздавать лепестки «пламени» избранным на Пляски. Так. Сейчас на девушек накинут ритуальные плащи и поведут в купальни. Пора и мне.

Я поспешила по своей технической галерее к Северному пределу храма — сестра Нилия говорила спускаться там. Чтобы распознать место, вглядывалась в сбитые барельефы и нечеткие фрески.

— Мракобесие! — проскрежетало над ухом.

Твою ж мать! Резко обернулась. В паре шагов от меня стояла горбатая монахиня. Из-под сбитого набок клобука сверкал единственный выцветший глаз.

— Опять проклятая фреска проявилась! Ложные боги Духи, ложные!

Духи? Хм. Я глянула направо, где на стене краснели морда и брюхо ящера, местами угадывались крылья и две пары коротких лап, раскинутых в стороны «ладонями» кверху. Фреску явно замазывали, но она все равно проявилась. Лучше всего в морде: голова опущена в угрожающем жесте, «воротник» кожи натянут между тонкими костями.

— Страшные духи! Искушение! И каждый раз в новом месте! Никак не упокоить их! — старуха попыталась соскрести фреску желтыми ногтями, особенно усердствуя там, где на фоне брюха ящера красовался кокон с человеческим младенцем.

И тут дитя открыло глаза. Я аж подпрыгнула, уткнулась поясницей в перильца галереи. Глаза! Золотые глаза без зрачков!

— Тщет, тлен… все тлен, — проскрипела старуха, — разглядывая сорванный ноготь, — Великий Апри всех сожжет, всех испепелит…

Монахиня вздохнула. Затем вскинула голову и резко спросила:

— Чёй-та я тебя не помню! Как твоё имя?

— К-… кхм… эм…

Имя. Далось им моё имя. Так, а что, если…

— Селия. Моё имя Селия.

— А-а-а, опять ты… снова батюшку прогневала? Ишь загорела, будто холопка!

— Э-э-э…

— Ну ничего! Очистишься у нас, слава Великому Апри… иэх… да… ничего!

Действительно, ничего ни сказать, ни пукнуть я на это не могла. Старуха покачала головой и бесшумно заскользила веред, словно под ногами была не решетка технической галереи, а ковер в королевских покоях.

Я тряхнула головой, протерла глаза. Сгорбленная спина монахини не исчезла. Зато моя зачесалась у копчика. Глянула в зал. Так и есть: рядок «плясуний» уже подтягивался к выходу из храма. Эх. Пора ускоряться. Настоятельница и правда сделала величайшее одолжение, приняв меня, ведь для мирян есть монастырское подворье в Озерном. Тоже источники, больничка, круглые цены на благодать…

— Гостья Кетания! — сестра Нилия выглянула из люка на винтовую лесенку в зал, — пройдите, наконец, к выходу!..

***

Оттолкнулась, вынырнула. Глоток воздуха, другой. Нащупала скользкий бортик. Подтянулась, вывалилась из ванны.

Каменный пол обжег холодом, но сил встать пока не было. Вдруг почувствовала себя клинком, с которого сняли патину. Тот же самый мир, тот же самый ты, а всё равно всё другое, свежее и обновлённое.

Повернулась на бок. Поднялась. Ёжась, пошлёпала к скамейке, где оставила одежду. В зале тихо и пусто, лишь восемь ванн булькали, испуская ароматный парок. Так, а где же Нилия? Ночью она придирчиво следила, чтобы я не заговаривала с монашками, так что я лишь молча наблюдала, как девушки опускали лепестки «Пламени», розданного им Селестиной, на поверхность источников. Молочно-белый огонь проваливался в воду и застывал. будто капли воска. Форма «капель» очень напоминала треугольные листья растения фарн. Увы, рассмотреть листочки вблизи не удалось: как только последняя монашка опустила свои лепестки, Нилия мощным пинком отправила меня в источник. По собственным ощущениям, я вынырнула сразу же, но это «сразу» и есть сейчас.

Я оделась в свежую рубаху в пол и монастырскую «гостевую» коту темно-серого цвета. Нилия так и не появилась. С одной стоны, хорошо, никто не зудит над ухом, но идти-то теперь куда? И… это ещё что такое?

Над источником, откуда я вылезла, появился шарик света. Диаметром в полторы ладони, он висел над поверхностью воды и наблюдал за моими действиями. Именно наблюдал, с ненавязчивым вниманием того, кто оценивает ситуацию, но до поры до времени предпочитает не вмешиваться.

Я вгляделась в огонёк внимательнее. Вспомнила, как в трапезной юные монашки обсуждали Априоны: по поверьям, душа Апри приходит в виде шаров света, и ведёт человека навстречу судьбе. Мда. Если воспламенился газ, то судьба будет незавидной… Хотя на огонь не похоже. Просто свет. Насекомое, что ли?