– Можешь поцеловать меня, если хочешь.

Страницы маленького скетчбука, казалось, невозможно было заполнить, пока мимо пролетал пейзаж Оклахомы. Не то чтобы пейзаж был живописным, смотреть было не на что. Тим вырос в Канзасе, привыкший к горизонтам, заполненным фермами, а также жилыми комплексами и торговыми центрами. По сравнению с этим Оклахома казалась пустынной, так что Тим пытался создать на бумаге более интересные миры, но скетчи не были его сильной стороной.

Создавая искусство, он находил ручку раздражающей, она уродливо царапала по сравнению с шелковистым движением кисти для рисования. Чернила были неподвижными, постоянными и обрекали на неудачу, как только оказывались на бумаге. Густую каплю краски можно было лепить, скоблить и двигать. Больше всего он скучал по цветам, сырым оттенкам. Маркеры, мелки и различные чернила - Тим пробовал их все, но ничто не было достаточно насыщенным и не говорило с его душой так, как делала это краска.

Внедорожник свернул направо, замедляясь, пока его отец вёл машину вниз по съезду с основной дороги. Тим отбросил скетчбук в сторону. Ему удалось набросать пару эскизов, но они останутся каракулями, пока не покажутся грузчики с его художественными принадлежностями.

– Где мы?

Ни один из родителей не ответил с передних сидений, так что Тим смотрел в окно, пока не заметил магазины и автомобильные салоны, которые подсказали место расположения: Город Оклахома. Они вернулись в цивилизацию.

– Это похоже на милый ресторан, - произнесла на светофоре мать.

Глаза отца встретились с глазами Тима в зеркале заднего вида. О чём он думал? Что родители обычно ужинают одни? Что будет неловко иметь рядом Тима за ужином, который обычно бывает романтичным?

– Томас, - поторопила мать Тима.

– Мы успеваем, Элла. После того, как заполним бак, купим какого-нибудь фаст-фуда на пути из города.

– Что ж, всё равно останови там, чтобы я могла сходить в уборную. По крайней мере, там будет чисто.

Тим вернул внимание обратно к внешнему миру. Когда машина припарковалась, и его мать вышла, ему стало комфортнее наблюдать за людьми, чем встречаться лицом к лицу с тишиной в машине. В любом случае, о чём бы они говорили? Кроме спорта, конечно, но Тим не был в настроении для этого.

Включилось радио, голоса бормотали что-то снова и снова, а не пели. Томасу нравились радиобеседы, мать Тима от них уставала, так что сейчас у отца была единственная возможность. Голоса щебетали о каком-то законе о защите брака, название звучало нелепо, будто бандиты расстреляли слишком много свадеб, и теперь свадьбам нужно было военное подкрепление. Тим обратил на это больше внимания, когда дебаты стали накаляться.

– Это не двухпартийная проблема, - спорил один голос на радио.
– Президент Клинтон сам сказал, когда у него брали интервью для гей-журнала "Адвокат": "Я продолжаю выступать против однополых браков. Я уверен, что брак - это институт союза мужчины и женщины. Это моя устоявшаяся позиция, и она не будет пересмотрена или передумана". Так что, видите ли...

Томас выключил радио.

– Может быть, у демократов ещё есть надежда, - сказал он, пока его жена подходила к машине.

Тим не ответил.

Томас продолжил движение по улице, до ближайшей заправки. Только когда его отец закончил наполнять бак бензином и пошёл расплатиться, мать Тима развернулась на сидении лицом к нему. Она всегда была такой. Её муж был сосредоточением её мира. Тим восхищался её преданностью, в каком-то смысле, но это всегда выходило ему боком. Раздражение, должно быть, отразилось на его лице, потому что она ответила на это.

– Будут другие девушки, - сказала Элла.
– Я знаю, оставлять свою девушку позади может быть тяжело, но ты молод и красив.

Она могла быть ещё более бестолковой? Тим был уверен, что сказал ей, что они с Карлой расстались. Как только Карла начала распускать слухи, Тим только и делал, что слонялся без дела по дому. Как его родители могли это пропустить? Они не почувствовали его облегчения, когда объявили о переезде в Техас?

Нельзя было подобрать время лучше, не то чтобы два события были связаны. Его отец хотел разобраться с южным отделом своей компании, региональный менеджер был уволен по заявлению о хищении денежных средств. Элла работала переводчиком на компанию, филиалы которой располагались по всей стране, так что для неё переезд не был затруднительным. Если его родителям и было интересно, что Тим думает о том, чтобы перевестись в старшей школе, они не удосужились спросить.

– Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты выглядишь грустным, Гордито.

Тим вздохнул, его злость испарилась. Его мама ненавидела видеть его несчастным. Когда она не была занята мужем, например, когда Томас уезжал из города по делам, она одаривала вниманием Тима. Её изящные ресницы трепетали в его сторону, как было сейчас, и она улыбалась до тех пор, пока он не сдавался и не присоединялся к ней. Затем она нянчилась с ним, будто он по-прежнему был ребёнком, и относилась к нему как к самому важному человеку в мире. Тим прощал её за все одинокие дни, когда он чувствовал себя ненужным.