– Пожалуйста, скажи, что это моя комната, - произнёс Тим, когда вошла его мать.

– А-а. Это логово твоего отца, как он это называет, - фыркнула она.
– Будто он медведь.

– Так где моё логово?

– Наверху, первая комната слева.
– Элла посмотрела на стены и нетерпеливо цыкнула.
– Декораторы не повесили ни единого украшения!

Он оставил мать суетиться над какими-то рамками, стоящими в углу. Вернувшись к передней части дома, Тим схватил свой чемодан и поднялся по лестнице. Во всём было это ощущение новизны, присущее только типовым домам. Ничем ещё не пользовались, будто всё это было частью какого-то странного музейного экспоната, навсегда сохраняя то, какой была жизнь в 1996-ом.

Тим сначала проверил другие комнаты. Самой большой была, очевидно, главная спальня, в другой был стильный письменный стол, а одна была совершенно пустой. Наконец, Тим прошёл в свою комнату, ощущая большее волнение из-за переезда, пока открывал дверь. Внутри стояла кровать, уже полностью застеленная, и комбинация развлекательного центра и комода, куда должен был вписаться его телевизор. Одно длинное окно обеспечивало вид на задний двор, но что оказалось лучше всего - у него был прямой доступ в свою собственную ванную. Больше не придётся каждое утро шнырять по коридору в полотенце.

Тим сел на кровать. Впервые в жизни у него была чистая доска. Он мог открыть себя заново, стать чем-то большим. Его жизнь сейчас была холстом, пустым и молящим о линиях и цветах, направлениях и глубинах. Эта комната, простое пространство и четыре стены, будет центром его нового мира, а за гранью этого - город и незнакомые ему люди. Больше никаких знакомых улиц, обременённых именами старых друзей и уставших воспоминаний. Только свежий потенциал, который он может вдохнуть и освежить себя. Тим был на краю чего-то волнующего и нового. Жизнь станет лучше, больше, чем до этого. Он станет лучше.

Тим соскочил с кровати и бросил на матрас свой чемодан. Он набрал код, замки щёлкнули, и чемодан открылся с потоком воздуха из другого штата. Привет, Канзас. Прощай, Канзас. Открыв ящик комода, он начал распихивать свою одежду, особо осторожничая, когда добрался до футболки с завёрнутыми внутри порно-журналами. Не желая, чтобы кто-то из грузчиков их обнаружил, Тим упаковал их сам, но теперь чувствовал себя жалко, доставая из чемодана непристойности, как отчаянный разъездной торговец. Что-то за время долгих поездок всегда его возбуждало, наверное, постоянная вибрация дороги. На самом деле, он был бы не против быстро...

Дверь в его комнату открылась. Одним плавным движением Тим засунул майку с контрабандой в ящик и закрыл. Его ничего не подозревающая мама зашла и бегло всё осмотрела.

– Я говорила им, клюквенный плед, не коричневый. С чего вдруг декораторам выбирать коричневый? Клюквенный выглядел бы так хорошо в сравнении с твоими тёмными волосами. 

Взгляд Эллы метался между Тимом и пледом, пока она пыталась решить, сочетаются они или нет. В зависимости от того, насколько дорогим был плед, Тим не был уверен, кто из них двоих покинет комнату.

– Эй, где дверь в подвал?
– спросил он.
– Я хочу проверить своё место для мастерской.

Мать отвлечённо покачала головой.

– Здесь нет никаких подвалов.

– Что? Почему у них нет подвалов?

Элла выглядела озадаченной.

– Полагаю, потому, что здесь не так много торнадо. Нет торнадо, нет необходимости прятаться в подвале, как крысы.

– Ну и где я буду рисовать?
– разбушевался Тим.

– Мы найдём тебе место, Гордито, не переживай.

– Как насчёт пустой комнаты здесь наверху?

– Не глупи. Это гостевая комната. Твоя старая кровать отправляется туда.

Тим уставился на неё. Когда у них вообще были гости? У его родителей не было друзей, помимо деловых партнёров его отца и их супруг. Ни один из них не остался бы на какую-нибудь взрослую пижамную вечеринку. Он попытался представить, как его отец дерётся подушками с каким-то другим стариком в деловом костюме, и не смог.

– Если они думают, что это клюквенный, то они дальтоники, - сказала мать, вернув своё внимание к кровати.

Тим заметил в чемодане свою одежду для пробежек и схватил её. Если он не найдёт сексуального облегчения, это было следующим лучшим способом. Он спустился вниз в гостевую ванную, которая была полностью голой и должна была быть безопасной от осмотров его матери, и снял с себя одежду. Поиграв мускулами перед зеркалом, чтобы удовлетворить свой внутренний нарциссизм, он натянул тёмно-синие шорты и серую майку Университета Канзаса. Он сделал заметку позже бросить майку в мусорку, а не в корзину для грязного белья. Затем Тим сел на унитаз и надел свои синие кроссовки для бега. Через полминуты Тим был на улице, стуча подошвами по тротуару.