Вдруг Игнат взорвался хохотом от собственной шутки. Жоржина с Виолой присоединились к нему. Он смеялся громко и пронзительно, сотрясаясь и хлопая себя по коленям, а Виола тихонько, пофыркивая и держась рукой за живот. Похоже, она вновь страдала от боли.

Близился второй час ночи. Виолетта все грустнела. Ее тошнило и хотелось справить нужду.

– Ладно, – измученно произнесла она. – Я отойду в туалет на минутку. Что-то у меня живот прихватило. Это все киви.

Девушка покинула Жоржину и Игната. Они проводили ее взглядом, пока она не скрылась в толпе, а потом исчезла за пластиковыми дверями женского туалета.

Парень оглянулся по сторонам, разглядывая мутными глазами посетительниц заведения и оценивая обстановку, чего девушка, конечно, не могла не заметить.

Клуб был забит под завязку. Одни что-то ели, другие поднимали бокалы в тосте и смеялись. Официантка добродушно флиртовала с парнем у барной стойки.

– Какие у тебя планы на сегодня? – поинтересовался Игнат.

Отсутствие Виолетты мигом отрезвило его, придало глазам блеск, а голосу – уверенность. А еще – натолкнуло на мысли особого толка.

– Не знаю даже… – ответила девушка. – А что? Есть какие-то предложения?

– Поехали ко мне. На загородную дачу. Здесь недалеко…

Не дожидаясь ответа, Игнат встал и положил деньги под стакан с остатками виски. Жоржина тоже поднялась – это и был ее ответ.

– Но как же моя машина? – спросила она, уже забыв о подруге.

– Поедем на моей, – ухмыльнулся он и обнял ее за плечи хозяйским жестом.

– Ты не очень пьян?

– Да нет, – отмахнулся он. – Та девушка умеет водить?

– Да, но…

– Тогда оставь ей ключи – пускай себе покатается.

– Хорошо.

Жоржина бросила ключи от автомобиля в сумку Виолы и принялась набирать sms с объяснениями: «Мы сбежали. Деньги за счет на столе – сдачу забери себе. Ключи в твоей сумке. Катайся осторожно. Завтра встретимся».

Поездка прошла без приключений. Игнат привез Жоржину в район, застроенный особняками за высокими кирпичными ограждениями с острыми металлическими штырями наверху. Он был «под градусом», но ехал на удивление осторожно, видимо, опасаясь повредить свой автомобиль. И получить за это взбучку от отца.

В это время Виолетта в ночном клубе вернулась из туалета. Она не слишком-то расстроилась, не застав на месте компанию, потому что прочла sms подруги и нашла в своей сумке ключи от ее автомобиля, а также сдачу на столе. Вечер продолжался…

Дом, в который предстояло попасть Жоржине, имел три этажа, подвал и треугольный скат крыши с чердаком. В окнах свет не горел. Здание выглядело темным и пустынным.

Внутри интерьер украшала дорогая мебель. В гостиной вдоль стены раскинулась барная стойка. Напротив зиял темным провалом незажженный камин. На столике с хрустальными статуэтками гордо возвышался портрет хозяина дома – отца Игната. Парень остановил взгляд на широкоформатном изображении, вмонтированном в деревянную раму. В голове тут же всплыло одно из самых стойких воспоминаний, связанных с его папой…

Жарким летним вечером 1998 года отец шестилетнего Игната в очередной раз явился домой пьяным. Мужчина возвращался из больницы города Сумрак, где работал. По пути домой он успел хорошенько хлебнуть пива. Игнат сидел у входа в их старый дом и рассматривал наклейки с обнаженными девушками. Модели занимали вызывающие позы и выставляли свои прелести прямо в камеру фотографа. Это было целое сокровище, которое он выменял у своего друга на видеокассету с боевиком.

Как обычно, при виде отца у мальчика возник комок смешанных чувств, где было место и любви к родителю, и ненависти. Огромных размеров мужчина в годах работал врачом. Для Игната он был сродни Богу – мог быть добрым и заботливым, а в следующий миг мог становиться карающим и жестоким. Причем мальчик никак не мог научиться угадывать резкую смену его настроений. Такой был Игнат-старший.

В семье младшие братья откровенно ненавидели отца, а мать жила в постоянном страхе и старалась никогда не перечить супругу. Только Игнат продолжал ощущать привязанность к папе, пусть на нее и накладывались трепет и паника, формируя самые сложные душевные противоречия в молодом подсознании.

Игнат-старший по своей природе был эгоистом и глупцом, но иногда он чувствовал, что во всей семье только сын, названный в его честь, искренне любит его. Привлечь внимание остальных домочадцев отец мог только при помощи окрика или дубинки. Чаще все же дубинки.

По отношению к старшему сыну у него время от времени просыпались теплые чувства, и после очередной затрещины он мог по-отечески обнять ребенка, сжимая его практически со всей силы. В такие моменты Игнат был готов оставаться в объятиях отца, замирая от робкого чувства, похожего на восторг, даже несмотря на ужас, распирающий его изнутри, способный довести до дрожи в коленках и заставляющий сердце биться в ребра.

Мальчик спрятал наклейки в карман, спрыгнул с крыльца и побежал к папе. Мужчина был пьян, его шатало из стороны в сторону, однако ноги крепко держались земли. Игнат вдруг сообразил, что отец пришел пешком, и это было на него совсем не похоже. В его взгляде читалось что-то недоброе…