На Старый Новый год приехала мама и сестра Катерина с дочкой Алинкой. Сестра купила Юльке в подарок джинсовый комбинезон.

– Ты что, Кать! Такой огромный! На бегемота что ли?

– Подожди… еще тесный будет через пару месяцев.

– Неужели у меня вырастет такой огромный живот? – вылупилась на сестру Юлька и заплакала. – Я не хочу!.. Не хочу!.. – зарыдала она. – Я не хочу быть с таким животом! Мама! Я не хочу!

С Юлькой случилась просто истерика. Долго не могли успокоить ее. Но все так по-доброму и нежно относились к ней, что мало-помалу, она успокоилась и сидела притихшая в старом, обтрепанном кресле, поджав под себя ноги. Как хорошо, по-семейному, они встретили этот год! Каждый загадал свое сокровенное желание. Написали его на листочках и отдали на хранение Вере Ивановне, чтобы через год она проверила исполнение желаний. Весело они провели эти три дня вместе. Наверное, впервые за многие годы женщины разных поколений почувствовали себя как родные, как самые близкие люди, как семья. Вся жизнь пролетала, как-то набегу… незаметно… второпях… Ведь вроде и все знаешь, как надо делать, но все как-то некогда, некогда, некогда… Но больше всех радовалась тетушка. Она была просто счастлива, находиться в праздник среди родных ей людей. Она даже помолодела… Метаморфоза…

1994 год начался в России чередой террористических актов. Взрывы гремели то там, то тут, унося с собой десятки невинных жертв. Люди боялись ездить в метро, но ездили; боялись садиться в автобусы, но садились, боялись появляться в многолюдных местах, но появлялись… Страх стал неотъемлемой частью их жизни. От этого страха за свою жизнь и за жизнь детей, люди уезжали из страны тысячами. Беженцы… эмигранты… эти слова стали часто слышны в разговорах по радио, телевидению, в прессе…

Незаметно пролетело время. И вот, как обычно, рассматривая себя в зеркале, Юлька вдруг увидела, что ее стройная, изящная фигура заметно округлилась. После новогодних праздников живот прямо на глазах начал расти. Юльку разносило с каждым днем, и никакие брюки и юбки на нее уже не налезали. Вот когда пригодился подаренный комбинезон. Только в нем теперь и могла ходить беременная Юлька.

За месяц до рождения ребенка приехала Катерина. Она бережно ухаживала за растолстевшей сестрой. Кормила ее фруктами и овощами, так необходимыми в это весеннее время. Юлька не знала, что такое схватки, как надо вести себя, поэтому Катерина постоянно интересовалась и спрашивала ее о самочувствии… Заблаговременно она договорилась и отвезла Юльку в районный родильный дом по прописке Веры Ивановны. И тут Ешечка оказала им еще одну услугу. В этом роддоме работала давняя ее подруга: акушерка с вековым стажем Клавдия Ивановна. Она-то и опекала нашу Юльку с самого начала и до выписки.

Катерина безумно волновалась за Юлькины роды. Когда сестру отвезли на каталке в родильную палату, ощущение было такое: будто не Юлька, а она, Катя, сейчас рожает. Она даже чувствовала тянущую боль внизу живота. А когда акушерка Клавдия Ивановна спустилась вниз в вестибюль и объявила, что у Юльки родился замечательный мальчик, Катерина едва не потеряла сознание. Она не уходила из больницы и чуть ли не каждую минуту интересовалась состоянием сестры и ребенка.

Ангелина все это время тоже была на связи, готовая прилететь в любой момент.

В день выписки Катю просто трясло от волнения… В старом, с облупившейся краской здании родильного дома пахло хлоркой, мочой и кипяченым молоком. Этот «букет» запахов кружил голову дежурившим здесь мужчинам, а Катю он просто сводил с ума. Часами, просиживая в этом «инкубаторе», она думала: «Вот он, незаконнорожденный ребенок, который никогда не узнает своего настоящего отца и который не нужен своей матери! И, скорее всего, эта кроха, впервые увидев свет, уже понимает, что она никому не нужна! Никому…» Хотелось куда-то свернуть, что-то изменить, сделать такое, чтобы все увидели, что происходит. «Мы теряем нравственность, – думала Катерина, – теряем ее с самого момента своего рождения. Республика “Шкид” возвращается».

Двери лифта открылись, и Катерина увидела выходившую Юльку с большими пакетами в обеих руках. За ней, сгорбившись, шла Клавдия Ивановна, державшая на руках ребенка в голубом кружевном конверте.

– Кать, возьми его, – тихо сказала Юлька и, обернувшись к акушерке, совсем по-детски пролепетала: – Спасибо большое, теть Клав.

– Катюш, не простудите ребеночка-то, а то намаетесь! Я тут Юляшке молока материнского в бутылочки налила, вам на три дня хватит, а там уж сами решайте, чем кормить будете. Справки на ребенка врач подписал, тут все в полном порядке.

– Спасибо вам, спасибо, Клавдия Ивановна, – сдерживая слезы, надрывно говорила Катерина, принимая ребенка из ее рук.

В распахнувшиеся двери, как ураган, ворвалась Ангелина:

– Боже мой! Чуть не опоздала! Таксист, урод! Как первый раз за рулем! Не знал, как подъехать к роддому! Урод! А?! Ну что?! Дайте посмотреть-то. А что?! Красавчик! – строчила Ангелина, как из пулемета, любуясь крошечным личиком, торчащим из кружевных пеленок. – Клавдия Ивановна, это вам, – плюхнула она букет на грудь акушерки. – И это тоже, – сунула она плотный почтовый конверт в карман халата акушерки. – Спасибо, что за Юлькой приглядели. Что бы мы без вас делали?!

– Да то же самое и сделали бы, – улыбаясь отвечала старая акушерка, неловко теребя в кармане конверт.

– Ну что, девочки? Все взяли? Ничего не забыли? Давайте, давайте, быстренько в такси. Катерина, не урони ребенка. Смотри под ноги. Давай-ка я тебя поддерживать буду. Юля, садись на переднее сиденье, а мы с ребенком все сзади. Вот так… разместились? Ну, поехали!

Подъехав к дому на Литейном и, выйдя из машины, все женщины сразу заметили в окне Ешечку. Она улыбалась и махала им белым платочком. Это было так трогательно, что все трое остановились и тоже стали махать ей руками, будто возвращались из какого-то дальнего путешествия вокруг света.