Голос Лойнариэля стих, а в повисшей паузе тихо звякнул бокал.

– Это, все больше укрепляет меня в мысли, что Лаон исчерпал свою полезность и его следует заменить, - то как, он это произнес, явно подразумевало смертельный приговор: - Однако с этим могут теперь возникнуть сложности.

– Да, мне известно о приходе ворков, - без энтузиазма отозвался юноша.

– Мой сегодняшний визит к князю результатов не принес. Эти звери будут его охранять.

В разговоре снова возникла пауза.

– Единственная возможность как то повернуть ситуацию в нужную нам сторону, это попытаться сыграть на страхе людей.

– Я понял владыка. Дайте мне время, и все будет сделано.

– Только не затягивай, - предостерег правитель эльфов, после прибавив более веселым голосом: - А о твоем дяде мы позаботимся. Скоро Большая ярмарка и может представиться удобный случай для решительных действий, - прозрачно намекнул он.

– Ну, хватит об этом, - устало проговорил Лойнариэль: - Люди не стоят того, чтобы на разговоры о них тратить весь вечер.

– Как будет угодно владыке, - с воодушевлением сказал Эгенон.

Зазвучала музыка и стали слышны женские голоса. Подали еду, запах которой я тоже услышал через трубу. Не скажу, чтоб нам очень нравилась эльфийская пища, разве только их сладкие вина. Ели они в основном фрукты, ягоды, орехи и коренья, не часто злаки, рыбу и птицу и уж совсем изредка мясо - дичь (кролика или оленя).

Слушать далее не имело смысла, и я покинул свой наблюдательный пост. В один прыжок спустился с крыши, и всеми четырьмя конечностями, оттолкнувшись от теса, которым была крыта конюшня, приземлился за частоколом.

Обратно к городу возвращался не спеша. Слова эльфа следовало обдумать.

Опасения князя за свою жизнь явно были не беспочвенны. И кандидат, готовый с радостью занять его место тоже был. Кроме того светлые имели информатора в ближайшем окружении Лаона, ну а на счет его личности у меня уже были подозрения. И самое насущное - родичам нужно было дать дополнительные инструкции относительного того как себя вести: в город не ходить, на провокации не реагировать, оружие к людям не применять.

8 .

В последующие дни мы постепенно обживались на новом месте, горожане и обитатели дворца потихоньку привыкали к нашему присутствию. Жизнь, так сказать, возвращалась в наезженную колею.

Служба шла без происшествий. Если не считать пары неуклюжих попыток застать нас врасплох, предпринятых начальником охраны. Одна была, как потом доложился Рит, вечером второго дня, когда я, сменив караулы, отправился шпионить за эльфами. Уже сгустились сумерки, но было не совсем темно. Абелон разувшись и держа сапоги в руках, потихоньку крался, заглядывая в уголки и закоулки. Мой сородич, по молодости еще плохо знающий повадки людей, подумал, что этот богато одетый господин, что-то потерял. Незамеченный он некоторое время шел за Абелоном, с интересом наблюдая. В конце концов, нетерпеливость молодости взяла верх и когда начальник охраны, держась за стену, заглянул за угол, Рит потихоньку спросил, нагнувшись к самому уху:

– Ищешь чего? Помочь?

От неожиданности начальник охраны вздрогнул и, потеряв равновесие, грохнулся на пол. Опомнившись, он вскочил, подобрал и натянул сапоги.

– Ничего. Ничего не надо. Потом сам найду, - пробормотал лихорадочно человек и быстро удалился.

В другой раз, три дня спустя, явился перед рассветом. Он бродил по коридорам, подсвечивая себе путь. Пугать его не стали. Хам позволил свету фонаря, отразиться в своих глазах. После чего Абелон быстренько ретировался.

Да еще инцидент, который тоже произошел на вторую ночь с местным ученым, звали его Каменон - не то алхимик, не то астролог, а может и медик. Хотя, пожалуй, всего по не многу. Жил он на третьем этаже сразу возле лестницы. В своих покоях он постоянно проводил какие-то дурно пахнущие эксперименты. И впоследствии к нам постоянно приставал с разными вопросами типа "Почему у вас глаза светятся? Как вы видите в темноте? А, правда что на оборотнях быстро заживают раны?" и другие глупости. Я и мои сородичи не любим столь пристального интереса, поэтому вместо ответа в сторону ученого, чаще всего, щелкали зубами, это действовало на него отрезвляюще, и дальше он не спрашивал. По ночам же Каменон поднимался на башню, где рассматривал небо через очень большую подзорную трубу.

У нас подзорные трубы были тоже. Одна у меня, и еще две у Рита, очень уж эти вещи ему нравились. Мы как трофеи взяли их у светлых эльфов, но оптические приборы делали только темные. Поэтому на корпусах труб не было никакого декора, чисто утилитарный предмет.

Когда уже достаточно стемнело, двери Каменона распахнулись, и он вышел в коридор. Ну как вышел, трудно подобрать слова, чтобы описать движения ученого мужа, которые он совершал, покидая свои покои, осторожно держа в одной руке подзорную трубу (а ее длинна была больше метра), в другой треногу и фонарь. Еще он зажимал под мышкой большой фолиант, а подбородком придерживал свиток. Кое-как разминувшись, с дверным проемом, он толкнул пяткой створку, едва не потеряв равновесие. Все это привлекло внимание Рита, не часто нам доводилось видеть такое. И мой родич потихоньку пошел следом. Таким вот манером Каменон поднялся по винновой лестнице в башню, где стал располагаться. Сначала положил на высокий стол трубу, рядом с ней свиток и книгу наконец установил треногу. Закрепив и настроив оптику, ученый придавил краем раскрытого фолианта свиток. Сделав несколько пометок, припал к трубе. Повторив эти действия несколько раз, он особенно долго что-то писал, заглядывая в книгу. Обуреваемый любопытством Рит попытался посмотреть в окуляр. Для чего вытянул морду в ту сторону. В это время Каменон решил посмотреть. Когда голова астролога ударилась обо что мохнатое, он издал, какой-то сдавленный звук, отшатнулся назад, едва не вылетев в окно башни, находившееся у него за спиной. К счастью родич успел поймать его за полы длинной мантии. Несколько придя в себя, ученый осторожно ощупал руку, все еще державшую его одежду. Рит тот час же разжал пальцы и спросил: