Девочка выпрямилась и огляделась по сторонам. Холли она не увидела, но тихо, всё ещё чуть дрожащим голосом прошептала:

— Спасибо… Кто бы ты ни был, спасибо.

Дверь в класс открылась, вошла женщина: может мама, а может учительница девочки.

— Ты готова?

— Готова! — последние следы волнения покидали голос маленькой актрисы, уступая место уверенности.

“Пусть у неё всё получится!” — подумала Холли, выскальзывая в открытую дверь.

Найти путь на улицу не составило труда. Но вот тут-то девушка в полной мере осознала тот неприятный факт, что она находится неизвестно где и не имеет ни малейшего понятия, как вернуться назад.

Впрочем, где бы Холли ни была сейчас, тут царило лето. Солнце шпарило нещадно, и девушка снова поблагодарила Луноликого за то, что он сделал её невосприимчивой к перепадам температуры. Отлично ощущая и жар, и холод, Холли не перегревалась и не мёрзла. Даже сейчас, стоя под солнцепеком в довольно-таки тёплой одежде, она не испытывала дискомфорта.

Дальше стоять на месте смысла явно не было, и девушка неспешно побрела прочь от здания школы. Люди вокруг говорили по-английски, и это навело Холли на мысли об Австралии. “Где ещё сейчас может быть лето?”

Задумавшись о том, как можно добраться из Австралии до Северной Америки, она ухитрилась не заметить велосипед, мчащийся ей навстречу. Удар, вопль, пренеприятное падение, спешное оползание в сторону, пока велосипедист не начал разбираться, что именно оказалось у него на пути. “Кошмар какой! Он же меня не видел, но велосипед-то не живой, я для него вполне ощутима. Как и он для меня…” — Холли поднялась на ноги, кряхтя от боли в боку и размышляя, могла ли она сломать себе что-нибудь. В теории выходило, что могла.

— Ай-ай, как нехорошо ронять честных велосипедистов! — раздалось вдруг чуть в стороне.

Девушка оглянулась. На стоящей неподалёку скамейке сидел парень. У него были огненно-рыжие волосы, загорелая кожа и настолько зелёные глаза, что Холли невольно подумала о том, что даже Диана кажется тусклой по сравнению с ним. Внутренний голос старательно зашептал девушке, что Джек ничуть не хуже, и она решила с ним согласиться. Нечего тут заглядываться. “Стоп, он что, со мной говорил? Он меня видит?” — Холли поморщилась от боли и шагнула к сидящему на скамейке.

— Ты же дух, да? — он задал вопрос первым.

Девушка кивнула.

— И, скорее всего, ты либо из очень новых духов, либо из тех духов, что очень давно не выходили в люди. И, судя по твоей одежде, более верным будет первое.

Холли хмыкнула.

— Ну, по одежде я бы не судила, — ей вспомнились толстовка Джека и наряды Дианы. — А вообще ты прав, я дух не более года. Весьма неуклюжий дух.

Парень неожиданно расхохотался.

— Эх, не быть мне Холмсом. Я думал, ты из совсем новых. Не более месяца. Но спасибо тебе, что ты такая есть! По крайней мере, я теперь знаю, что не я один до сих пор не могу привыкнуть к своему состоянию! — он протянул Холли руку. — Я — Эрик. Дух Лета. Один из. Имел честь трагически скончаться где-то полгода назад.

— Значит, всё же Австралия?

— Австралия. Я сейчас тут в основном сижу.

Эрик улыбался широкой светлой улыбкой, именно такой, какую Холли представляла у духа Лета. Девушка вообще часто ловила себя на мыслях о том, что он подходит на эту должность больше, чем Диана. Весёлый, общительный, открытый, этот парень словно излучал свет, притом не столько физически, сколько духовно. “Может Луноликий и в самом деле хочет её заменить?” — Холли вдруг поняла, что не рада этой мысли.

История Эрика, которую девушка вытянула из него с немалым трудом, была весьма печальна. Он родился в дружной и весьма обеспеченной семье, можно было бы сказать, что у него было всё для полного счастья, вот только здоровьем его судьба не наделила. Напротив, ещё в раннем детстве врачи нашли у Эрика предрасположенность к какой-то страшной несовместимой с жизнью болезни, а чуть позже и саму болезнь. Болезнь прогрессировала медленно, но шансов вылечить её было мало. Эрику уже стукнуло девятнадцать, когда врачи сообщили, что процессы ускорились, и, если так пойдёт дальше, долго он не протянет.

Дальнейшую часть рассказа парень попытался замять, но Холли поняла, что Эрик, не поддавшись отчаянию, начал ежедневно выходить на улицу и раздавать прохожим листочки, обычные бумажные листочки, на которых он рисовал что-то яркое и красивое и писал какие-то добрые слова. Так продолжалось до тех пор, пока он не ослаб настолько, что не смог ходить. Что было потом, парень помнил смутно, но, придя в себя уже в виде духа, он твёрдо знал, кто он теперь и почему. Более того, внешне он выглядел именно так, каким мог бы быть, если бы не болезнь. Так что вместо хилого бледного ссохшегося человека Холли могла лицезреть “милого рыжика”, как она мысленно прозвала Эрика.