“Да, он совсем не изменился, – снова подумала она, глядя на безуспешно пытающегося скрыть радость и вернуть себе угрюмый и строгий вид доктора Леонарда. – Разве что седины стало больше. И морщин. Впрочем, наверное, так и должно быть. Прошел ведь целый год. И, судя по всему, для тех, кто остался здесь, этот год был ничуть не легче, чем для нас там. К тому же, они все наверняка очень за нас переживали. Особенно доктор Леонард и Мэри-Джейн. Это сразу видно. А всегда так старались выглядеть строгими и неумолимыми. Должно быть, в воспитательных целях”.

При этой мысли Кенди ощутила, что вот-вот не выдержит и рассмеется во весь голос. Она попыталась подавить столь неподходящее для царящих в кабинете торжественности, строгости и благочиния проявление эмоций, но не удержалась и тихонько хихикнула. Услышав смешок, Флэнни удивленно покосилась на нее и неодобрительно нахмурилась, а доктор Леонард – суровый, непреклонный блюститель правил приличия доктор Леонард – неожиданно улыбнулся в ответ, но тут же напустил на себя прежний “приличествующий положению” внушительный вид.

В комнате повисла неловкая пауза. Наконец, спохватившись, доктор посторонился и указал на стоящие перед столом стулья.

– Проходите, присаживайтесь, мисс Гамильтон, мисс Уайт.

Прошествовав к столу, он вновь устроился в кресле. Кенди и Флэнни заняли предложенные им места и выжидающе посмотрели на него.

– Я очень рад видеть вас в добром здравии, – торжественно, пожалуй даже несколько пафосно, начал доктор Леонард. – Мы все очень волновались за вас и очень гордимся тем, что вы достойно выполнили свой долг и с честью выдержали это трудное испытание. Я еще более рад, что вы снова будете работать в нашем госпитале. За этот год, каким бы тяжелым он ни был, вы приобрели поистине бесценный опыт. Вы работали с самыми лучшими врачами Франции, участвовали в проведении труднейших операций и можете многому научить и тех девушек, что еще только готовятся стать медсестрами в школе Мэри-Джейн – думаю, она не откажется от такой помощи – и тех медсестер, что уже работают в госпитале, но не прошли такой суровой школы. Нам очень нужны такие медсестры, как вы. Но! – он сделал паузу и так строго и многозначительно посмотрел на Кенди, что она вдруг почувствовала себя виноватой и невольно поежилась. – Но, мисс Уайт, всё, что я сказал, отнюдь не означает, что вы будете на особом положении, и не меняет установленных правил и требований, которые я предъявляю ко всем работникам госпиталя и которых, я надеюсь, вы все же будете придерживаться.

В голосе доктора послышался явный намек на скандальную историю с Альбертом, стоившую ей любимой работы. Но теперь все было иначе. Да и сама Кенди была иной. А потому она просто посмотрела ему в глаза, понимающе улыбнулась и кивнула, соглашаясь с предложенными условиями.

– Я постараюсь.

– Вот и отлично, – вздохнул доктор Леонард, облегченно откидываясь на спинку кресла. – Сегодня можете быть свободны. Отдохните, обустраивайтесь. А с завтрашнего дня приступайте к работе. Вы будете в прямом подчинении Мэри-Джейн. Если вы еще не нашли жилье – обратитесь к коменданту общежития. Я распорядился подготовить вам комнаты на всякий случай.

– Спасибо, доктор Леонард, – как всегда сдержанно поблагодарила его не склонная к проявлению эмоций Флэнни. – Но мы бы хотели попросить вас кое о чем.

Седые брови доктора изумленно поползли вверх.

– В самом деле? И о чем же?

– Дело в том, что во Франции в военно-полевом госпитале с нами работала еще одна девушка, – продолжила Флэнни. – Ее зовут Жозефина-Ариэль Дюваль. Мы зовем ее Жоа. Она – ровесница Кенди, француженка, но некоторое время жила и работала медсестрой здесь, в Чикаго. На фронт ушла добровольно. После того, как мы были демобилизованы, она не захотела оставаться во Франции и предпочла вернуться вместе с нами в Америку. Но ей, в отличие от нас, не было предложено место работы, поскольку она не является гражданкой США. Поэтому сейчас она в очень трудной ситуации: у нее нет работы, нет жилья, и у нее нет родственников, которые могли бы помочь ей. Но при этом Жоа – превосходная медсестра. У нее прекрасные рекомендации. Может быть, вы сможете принять ее на работу в госпиталь? Вы ведь сказали, что вам нужны такие работники.

– Хм-м… – доктор Леонард нахмурился и досадливо потер подбородок. – Ну, не знаю, не знаю, – спустя почти целую минуту молчания задумчиво протянул он. – Видите ли, все не так просто. В госпитале все вакансии уже заняты. Мне и так пришлось принять несколько весьма непростых решений и пережить много довольно-таки неприятных минут, чтобы вновь принять на работу вас двоих. Благо, что было четкое распоряжение правительства.

– Неужели совсем ничего нет?! – расстроено воскликнула Кенди. – Это несправедливо! Жоа – прекрасная медсестра. Ничуть не хуже Флэнни. Она спасла жизнь многим раненым, в том числе и американским солдатам. Если бы вы только ее знали! Она – одна из самых добрых и замечательных людей, которых я встречала. Неужели действительно ничего нельзя предпринять? Если вы не можете принять ее на работу в госпиталь, то, быть может, вы могли бы помочь ей устроиться в какую-нибудь другую больницу или еще куда-нибудь, где нужна медсестра?

– Хм-м, – снова пробормотал доктор и улыбнулся. – Я попытаюсь. Должно быть, она действительно хороший человек и прекрасная медсестра, раз уж вы ее так хвалите.

– Поверьте мне, доктор Леонард, вы не пожалеете об этом, – с горячностью затараторила Кенди. – Жоа правда замечательная девушка и отличная медсестра.

– Очень на это надеюсь, – сдержанно заметил тот. – А иначе мне до конца моих дней будет очень стыдно. И вам, кстати, тоже. И я больше никогда вам не поверю.

– Этого не произойдет, – решительно возразила Флэнни. – Я могу поручиться за эту девушку.

– Хорошо, хорошо, – вздохнул доктор Леонард. – Убедили. Но я ничего не обещаю.

– Мы понимаем, – кивнула Флэнни. – И не настаиваем. Жоа не знает, что мы просили вас за нее. Кенди и я решили, что не стоит обнадеживать ее заранее, пока ситуация не прояснится окончательно.

– А вот это верно, – согласился доктор. – Лучше ни на что не надеяться и быть приятно удивленным, чем надеяться и разочароваться. В конце концов, не исключено, что я не смогу ничем помочь. Но прежде чем я что-то предприму, мне бы хотелось познакомиться с вашей подругой и лично побеседовать с ней.