Тяжело выдохнув, девушка, даже не утруждая себя прикрыться хоть чем-то, побежала вслед за ковыляющим попугаем, пытаясь его поймать, пока он окончательно не общипал Шпаргалке и без того общипанный хвост.

– А ну иди сюда!
– Астрид на очередном повороте крепко схватила птицу, которая тут же принялась громко кричать и вырываться, то и дело пытаясь клюнуть в руку наглую хозяйку.
– Прекрати! Голубчик!

Когда же человеческая речь не возымела должного эффекта, Хофферсон схватила первую попавшуюся под руку большую тряпку, швырнула её на ару, а затем взяла на руки брыкающуюся не маленькую птицу и бегом направилась к вольеру, куда тут же поспешила её затолкать. Замок щёлкнул, и девушка отошла подальше от клетки, в которую попугай успел вцепиться своим мощным клювом. В тот же момент Астрид поблагодарила всех известных ей богов за то, что этого представления сейчас не мог видеть её отец - эта «пернатая фурия», как сама блондинка называла Голубчика, стоила целое состояние. Хофферсон-старший умер бы от разрыва сердца, если бы ему довелось лицезреть, как его дочь гоняет по дому две тысячи долларов.

Вскоре птица успокоилась, а до смерти напуганная Шпаргалка поспешила вылезти из-под дивана, где просидела всё это непродолжительное время, и тут же направилась к хозяйке, о ноги которой принялась тереться с особым, мешающим передвигаться усердием.

– Брысь!
– девушка мягко оттолкнула от себя кошку - играться с животным у неё не было ни времени, ни желания: она уже должна быть собранной, если не хочет опоздать на утреннюю тренировку. Хофферсон бросила беглый взгляд на настенные часы - со всей своей утренней беготнёй она даже не заметила, как быстро пролетело время. В запасе у неё было всего полтора часа.

Через пять минут девушка уже стояла собранная и готовая к выходу из дома. Закинув тяжеленную сумку на плечо, она бросила последний взгляд на Шпаргалку, сидевшую теперь возле вольера и своим присутствием раздражавшую попугая, и уверенно толкнула дверь.

Когда Астрид оказалась за пределами жилища, на неё пахнуло уже тёплым воздухом, пропитанным ароматами скошенной травы, цветущих роз и принесённой откуда-то влаги. Туман, ещё час назад укрывавший собой округу, почти рассеялся под лучами восходящего солнца, а потому теперь можно было без труда разглядеть утреннюю, постепенно просыпающуюся улочку.

Хофферсон захлопнула дверь и закрыла её на ключ, который тут же, пока не забыла, поспешила затолкать в кармашек спортивной сумки, - у девушки была гадкая привычка таскать ключи в руках, а потому она постоянно их теряла, прибавляя работы специальным службам, приезжавшим по знакомому адресу взламывать замок.

Астрид осмотрелась вокруг и первым делом заметила газетку, валяющуюся под самыми её ногами. Девушка обречённо закатила глаза и, плохо скрывая своё неудовольствие, подобрала прессу с пыльного порога. Не смотря на заголовок газетки, блондинка свернула её в несколько раз и скорым шагом направилась к мусорному баку, в который тут же поспешила закинуть эту не интересующую её «бульварщину»: Хофферсон ужасно раздражала эта навязчивая попытка заставить её читать абсолютно скучную газетёнку, где писали либо начинающие журналисты, не сумевшие найти достойного места работы, либо продажные «репортёришки», любившие копаться в грязном белье знаменитых и не очень людей.

Когда крышка бака с глухим звуком закрылась, девушка поудобнее перехватила ремень сумки и скорым шагом направилась в нужную ей сторону: до спортивного центра она всегда добиралась пешком - на её счастье, он находился относительно недалеко от её дома. К слову, это была одна из причин, по которой этот спальный район считался престижным: знаменитая на весь свет «World Arena» принимала у себя соревнования мирового уровня, приглашала на свою многотысячную сцену самых ярких американских и зарубежных артистов, но самое главное — воспитывала будущих чемпионов. Жить вблизи престижного Венетуччи бульвара — настоящая роскошь.

Вскоре Астрид дошла до тихого перекрёстка, где редко ездили машины, особенно в воскресное утро, и вдруг почувствовала едва ощутимую вибрацию мобильника. Достав тоненький чёрный аппарат, девушка взглянула на дисплей, на котором красовалось имя Эндрю.

– Привет, Хофферсон!
– послышалось на той стороне, стоило блондинке нажать кнопку приёма вызова.

– Что с твоим голосом?
– без всяких приветствий вставила Астрид и тут же остановилась на проезжей части.
– Ты спишь что ли?

– Кто? Я?
– искреннее удивление, смешанное с наигранным оскорблением, послышалось с того конца.
– Если бы я спал, то не звонил бы тебе в такую рань. Верно?

– Я уже на перекрёстке, Кейн, - блондинка, заслышав звук приближающейся машины, поспешила убраться с дороги: быть расплющенной каким-то внедорожником не входило сегодня в её планы.
– Скоро буду в центре. А ты где?

– Я не приду.

– Что?! Ты из ума выжил, Эндрю?
– Астрид, добравшись до тротуара, от злости сбросила с плеча свою сумку.
– Мы же договорились.

– Знаю, прости, - мужской голос сделался грустным.
– Но ко мне из Нью-Джерси прилетают родители. Год их не видел. Извини, что не предупредил раньше.

– Я тебя ненавижу, Кейн. Клянусь, увижу, голову оторву!
– Хофферсон схватила свою сумку и зашагала по тротуару в сторону спортивного центра, стены которого показались из-за деревьев.
– Какого чёрта я подлетела в такую рань?

– Иди домой, Аси. Всё равно живёшь чуть ли не под дверьми «арены». Это мне тащиться аж из другого конца города.