Она не могла вынести быть так близко к нему. Так близко, что его запах дразнил, его взгляд гипнотизировал, его прикосновение...

Черт его побери.

– Отпусти меня.

– Ты должна понять.

– Я прекрасно понимаю.

Она извивалась и корчилась, но это лишь привело ее к осознанию того, насколько он превосходил ее по силе.

– Нет. Ты понятия не имеешь, что этот монстер сделал моему миру.

– А мне все равно!

На этом он с отвращением оттолкнул и ударил по мечу, который вылетел из ее руки.

– Да. Тебе плевать на Милену или ее народ, не так ли? Я вообще не думаю, что тебе есть до кого-либо дело, - он сказал, смотря себе под ноги.
– Но не мне. И после тысячелетий страданий, когда правители всех королевств, наконец, победили зло Аграмона, поверь мне, это стоило той цены. Цены, которую заплатил мой отец, и цену, которую я собирался заплатить, когда меня сделали бы правителем территории гоблинов.

– Какую цену?

– Магия фейри не была предназначена для того, чтобы удерживать его здесь вечно. Когда я принял трон - ради тебя, - он упомянул ее с суровым выражением лица, - я узнал, что мои предки соглашались помогать Аграмону находить людей, которые ему требовались, чтобы открыть врата, взамен на его обещание, что он, наконец-то, покинет Милену раз и навсегда.

Грета почувствовала волну убежденности, исходившую от него, полнейшее убеждение, что он не сделал ничего неправильного.

– Значит, вы все заключали сделку с дьяволом. Все королевства, - прошептала она. Забрезжил свет.
– Вот причина лунного сумасшествия, не так ли? Все эти истории о людях, приносящих проклятья на луны, вечную зиму... это все было ложью, чтобы скрыть правду - ты сам все это принес. Ты нарушил законы природы, став союзником зла Аграмона, а Великая Мать наказывает тебя за это.

Его лицо исказилось от рычания.

– Люди привели сюда Аграмона, а мы страдаем от последствий. Но у нас, наконец-то, есть шанс изгнать его яд из нашего мира. Не говори мне, что ты не сделала бы то же самое.

Как бы Грета не хотела возразить, могла ли она с уверенностью сказать, что не стала бы платить похожую цену за то, что ей дорого... например, за шанс попасть домой?

– Мне не так повезло. Бремя свалилось на меня, хотел я того или нет.

– Значит, вторжение в мои сны было лишь ещё одним развлечением, прежде чем придет время сдать меня?

– Я не буду извиняться за то, что, как я думал, было необходимым, чтобы уничтожить урон, который люди нанесли моей земле. Но я никогда не соглашался... это никогда не влияло на то, что между нами...

– Откуда ты знаешь, что это были люди?
– выкрикнула она, подчёркивая свои слова ударом ему в грудь, отчаянно пытаясь втолкнуть в него всю свою ярость.
– Как именно люди привели демона в твой мир?
– закричала она.
– Ну? Расскажи в подробностях. Покажи мне...
– удар, - ...чертовы...
– удар, - ...доказательства!
– удар.

Он снова схватил ее за плечи, обнажая зубы. Ее дыхание было обрывочным и болезненным, прошло мгновение перед тем, как он встряхнул ее, и Грета заметила, что ее гоблин - нет, не ее, никогда не был ее - выглядел почти полностью нормально, кроме искривленности его губ из-за нетерпения.

Это Грета чувствовала себя теперь как безконтрольное, бушующее чудовище.

– Ты и есть доказательство, которое мне нужно. Твоя кровь это докажет!

С горящими глазами и пронзительным проклятьем, он вцепился в ее голову дрожащими руками и обрушился на нее с жестким поцелуем, который доказывал, насколько сильно Айзек себя контролировал до этого момента, насколько крепко поводок сдерживал его истинные чувства.

Она вздрогнула и обхватила его за плечи.

Настоящие.

Кончики его когтей задели ее часть шеи у затылка.

Настоящие.

Его заостренные резцы сжимали нежную плоть ее губ, а его тело было подобно твердой скале напротив нее.

Настоящие.

Это не было сном. Это было намного реальней, чем все, что она когда-либо чувствовала.

Намного реальней... и намного опустошительней.

Она убедила себя, что их поцелуй две ночи назад был лишь настолько интенсивным, насколько она его помнила, ведь это было во сне. Она убедила себя, что реальность даже нельзя было сопоставить с этим. Она измучилась от разочарования. И все же, когда ее чувства напряглись до предела, и ее тело ожило от жара, противоположное было правдой. В его поцелуе она почувствовала то, что она никогда не испытывала прежде - слияние с Айзеком, который досаждал ее во снах, и Айзек, который мучал ее в часы бодрствования.

И ничто никогда не ощущалось таким ярким, таким подавляющим, таким потрясающим.

Когда он отодвинулся, он сделал это, прошептав ее имя в лоб хриплым, ломанным голосом.

Из ее горла вырвался резкий крик возмущения. Она ещё не готова была отпустить его. Его грозный взгляд встретился с ее, и он застонал от поражения перед чем-то, что он в ней увидел, он снова нашел ее губы, когда растущее между ими чувство стало невозможно игнорировать, их просто снесло этим яростным штормом.

Это больше нельзя было принять за разочарование, гнев и даже боль. От него исходило что-то, похожее на жар, оно подавляло ее, но она чувствовала себя в безопасности, под защитой. Это ощущение возникло лишь в его объятьях, но сейчас она не нуждалась ни в чем другом.