– Ты слишком долго думаешь, – перебивает он меня, а я закусываю губу, когда в моей голове всплывает нужный вопрос. – Задавай, – словно увидев то, что я готова, Нильс просить начать.

– Где твои родители и почему ты не поддерживаешь с ними связь? У тебя какие-то проблемы с отцом и матерью? – задаю я вопрос на одном дыхании, и замечаю совсем, совсем не добрый блеск уже покрытых цветом синевы его глаза. Значительность моего вопроса довольно велика, если заставила Нильс нахмуриться и стиснуть зубы, от чего выступили скулы.

– Отца у меня не было с рождения. Когда моя мать была беременной, он сбежал, как последний трус, совсем не оставив нам ничего для поддержки и вообще существования, – начал он с быстрым и недовольным, но спокойным голосом Нильс, скорее всего желая закончить начатое как можно быстрее. – Моя мать работала все время, чтобы обеспечить меня, когда я появлюсь на свет. Я родился, и она растила меня, но после того, как отдала в детский сад, виделись мы лишь пару часов в сутки. Из-за нескольких работ, на которых она работала, я сидел и ждал ее иногда до самой ночи со спящим охранником. Но она была слишком доброй и заботливой женщиной, чтобы оставить меня без пищи и крыши над головой, – проговаривает он, и я сочувственно ловлю в его глазах некое восхищение своей матери. – Когда мне исполнилось десять, она уже выглядела измученной жизнью, которую ненавидела, но все так же пылко любила меня и заботилась, словно я был самым драгоценным ребенком на земле. Когда мне было уже двенадцать лет, она заболела обычной простудой, но развивалась она слишком быстро, особенно осенью, когда моя мать бегала по холодному и слякотному городу, зарабатывая деньги, совсем не заботясь о себе. Затем ее состояние ухудшалось с каждым днем, и вскоре эта простуда превратилась в воспаление легких. У нас не было денег на лечение, и позже, когда заявился этот поддонок-отец, было уже поздно. Он был состоятельным, довольно богатым и мог помочь нам, он знал, где мы живем, знал, что нам трудно выживать, но явился в дом лишь тогда, когда мне пошел тринадцатый год и я стоял с похоронным венком над могилой матери. – Нильс горько усмехнулся, смотря куда-то вдаль, вероятно припоминая такие ужасные моменты своей жизни. – Мой отец – Хольгер, взял меня с собой под опеку, и тогда я попал в дом, который выглядел словно палац. Представляешь, Роуз, я всю жизнь жил в бедности, смотря как мама не доедает, а эта скотина жила в достатке, и ела деликатесы в обед и дорогие десерты по вечерам. Я с ним никогда не разговаривал, во мне было лишь презрение и ненависть к этому человеку, именно он был виновным в ее смерти, – рычит Нильс, испытывая самую страшную ненависть к нему. – Он не раз признавал это и пытался со мной поговорить, но как только у меня появились деньги и возможность начать существовать самостоятельно, я пытаюсь не поддерживать с ним контакт, хотя он все еще дает о себе знать бессмысленными звонками и деньгами, которые перечисляет на карту, к которой я не смею прикасаться, – качает он головой. – Поэтому, я не праздную с ним Рождество и не хочу поддерживать с ним какой-либо связи. Он мне противен как человек, который поступил низко и только на нем лежит вина смерти моей матери, – хмуро проговаривает Нильс, а я с ужасом сижу, боясь шелохнуться.

– Нильс… – совсем тихо проговорила я. – Мне жаль. Правда жаль, – говорю я, понимая, как ему было в тот момент, когда его матери не стало, я ведь сама пережила смерть своих родителей, что была совсем недавно. Но осознание того, что я смела его зацеплять в тот момент, когда было такое горе, и что он терпел мои издевательства, ставало противно от самой себя.

– Нет, не нужно, Роуз. Моя жизнь сейчас равна хорошему обеспечению. У меня есть деньги, у меня есть то, что я хочу и будет все, если мне этого пожелается. Я стал крепче, сильнее, с пониманием того, какие могут быть люди и какие вещи могут делать своим безразличием.

Я обеспокоенно смотрю на парня, который измученный воспоминанием, посмотрел на меня своим уставшим взглядом. Я потянулась рукой к его щеке, сразу же ощутив легкую щетину под своей ладонью. Нильс внимательно наблюдал за моими неловкими движениями, а мне так хотелось его утешить, сказать, что все будет в порядке.

– Смерть близких людей заставляет нас меняться, – выдохнула я, понимая, что эти слова несут огромный смысл. Я вижу по его взгляду, что он понимает меня, и вижу, как он оценивает меня. Нильс ведь начал меняться еще до меня, после смерти матери и своего отца, а я только подкинула весомое количество дров в эту горящую кучу ужаса парня. Мне пришлось трудно, когда я утратила своих родителей, хорошо запомнив тот день, как будто сегодняшний. После этого я так же начала меняться и хотелось бы забыть обо все и вся, но бабушка Мерфин не позволила, она помогла не только справиться с бедой, но и сделала из меня человека.

– Это определенно так, Рози, – понимающе вдыхает Нильс, и я еле заметно поднимаю уголки губ.

– Ты в порядке? – решаю спросить, ведь после такого рассказа он должен был прогнать меня за то, что заставила вспомнить трагедию его жизни.

– Я в порядке. Прошлое – это прошлое, и я не живу им, ведь давно уже пережил то, что готовила мне судьба. Сейчас у меня все отлично, – родил беззаботную улыбку на лице, и приблизился ко мне, из-за чего мы столкнулись лбами.

– А ты оказывается оптимист, – не сдержала ехидность своего языка, и Нильс рассмеялся. Я действительно рада, что тема про родителей не заставила отдалиться его от меня. Ведь, я по правде начала волноваться, когда он сердился, рассказывая все подробно, что растрогало меня до самой души.

– Ты не имеешь представления какой, – поддержал он меня, и я уже могла притронуться к его губам, которые были слишком близко, но Нильс отстраняется, а я разочарованно и напряженно выдыхаю. Все же, он держится от меня на расстоянии, не забыв о том, что может терять некий контроль. Но попри все его чувства, я чувствую его губы на лбу, из-за чего расплываюсь в широкой улыбке. Он не перестает меня удивлять.

– Ты угостишь меня еще одним кусочком пирога? Уж слишком он вкусный, – говорит Нильс, а я лишь с радостью встаю, отрезав кусок побольше, где есть яблоки. Нильс благодарит меня, и в этот момент кажется, что все замечательно.

Неужели я начинаю подкрадываться к нашим обоюдным решениям, пониманиям и чувствам? Это дарит спокойствие, когда я нахожусь с ним в таких особо добрых отношениях, где я не чувствую страха, неуверенности и боязливости, лишь одно спокойствие и трепет внутри. Видеть его улыбку, ощущать ласковые и крепкие руки на себе, кажется незабываемым чувством. Это греет меня и мое сердце, которое растапливается при нем, и кажется, совсем не при ком больше.

Нильс заставляет чувствовать себя по-особенному хорошо, и мне это нравится, как и ему, я знаю это, ведь сама вижу, как часто светловолосый дарит мне заботу и улыбку.

========== Часть 44 “Angelok and destruction” ==========

С самого утра наш блок находится в долгом движении. По очереди принимаем освежающий душ перед тяжелым днем, одеваемся, приводим себя в порядок и завтракаем с отличным настроением. Я не могу опустить тот факт, что Нильс сегодня действительно прибывает в лучшем настрое: с его очаровательного лица не сползает яркая улыбка, которая позволяет мне свободно передвигаться и быть с ним рядом на протяжении нескольких часов. Мне нравится, когда он рад чему-то, нежели злиться и будоражит мое состояние своим гневом.