Нильс забирается ко мне в постель, придвигаясь всем телом к моему и укутывая в теплые касания, от которых я могу прочувствовать всю его нежность. Парень накидывает на нас одеяло, и я смотрю в его глаза, которые сверкают темным отблеском.

– Я хочу, чтобы ты всегда была в безопасности, Розали, – шепчет он мне на ухо, а я удивленно смотрю на парня, который говорит такие вещи серьезным и убеждающим тоном. – Я не отдам тебя, и не отпущу. Я не позволю кому-то быть с тобой, – уверят он меня, а я хмурюсь. Его руки укладываются мне на талию, еще сильнее притягивая меня к себе.

– Я не собираюсь никуда уходить, – с улыбкой произношу я. – И не хочу не с кем быть, – смешком, выговариваю я, уложив свою голову к нему на плече. – Все хорошо, Нильс. Спи, – слабо выговариваю слова, поглаживая его грудь на тоненькой белой футболке.

Он взрослый, мужчина, крепок, но так мал внутри. Он был не прав, когда считал себя взрослым. Его действия совершены по карьерному росту, по работе, со сложившихся обстоятельств в его семьей. Но на самом деле, это тот Нильс, который маленький, вредный, с прихотью: хочу это, хочу то. Такой веселый, игривый. Он ребенок где-то там, внутри, глубоко-глубоко, но я вижу, и я знаю это чувство. И я хочу, чтобы он не забыл о том, что может быть таким спокойным, громким, шаловливым ребенком, которому интересен этот мир.

Хочу, чтобы он увидел все заново, услышал то, что было недоступно. Познал то, что считается детским счастьем, развлечением, добром. Я это узнала поздно, а вот сам Нильс не дошел до того момента развития, когда можно радоваться жизни, бегать по асфальту босым под теплым летним дождем, поддержать в руке воздушный шар, а потом, закрыть глаза и загадать желание. Наблюдать, как шарик уносит ветер высоко-высоко. Смотреть на восход и закат, радоваться испеченному пирогу, открыто смеяться и говорить то, что приходит тебе в голову. Изрисовать асфальт разноцветными мелками, фотографироваться целый день и оставить фотографии на воспоминание. Каждый день он должен жить в радость, а не для какой-то цели, или вообще ее не иметь, как сейчас.

Я покажу все, как только придет время. Расскажу все, что знаю сама. Дам ощутить то, что находится во мне, и передам ему эти эмоции, чтобы завершить его период подростка, который был прерван из-за его сложной жизни в детстве и моего внешнего давления.

Он выпустит гелиевый шар и загадает желание.

***

Утром нас будит будильник. Учебный день начался очень рано, и мы не выспались. Но то, что мы проснулись оба в хорошем настроении, так близко друг к другу, в объятиях – повлияло на то, чтобы на наших лицах сияла улыбка. У нас все складывается, и это чудесно.

Нильса было совсем не тяжело уговорить пойти в колледж, стоило всего лишь попросить. Кудрявому пришлось тяжело выдохнуть, покачать голой, закатить глаза и цокнуть, но пойти в душ и начать собираться. Я же в это время собираю сумку, что не сделала вчера, разогреваю еду, чтобы не быть голодными на протяжении всего дня и собираюсь следом за парнем.

Душ придает свежести, еда – сытости, Нильс – хорошее настроение.

Я надеваю платье, что совсем не удовлетворило Веркоохена. За окном посыпал снег хлопьями, и это было первым предлогом переодеться. Вторым послужил тот аргумент, что я все еще могу простудиться. А третьим его принуждающий взгляд сделать по его желанию, и я переодеваюсь в джинсы, теплую вязаную кофту, которую лично сам выбрал Нильс из всех теплых вещей. Он ужасно заботится обо мне, иногда это слишком раздражает, но все же мне приятно осознавать то, что ему далеко не все равно на меня и на мое здоровье.

Мы в прекрасном настроении покидаем свою комнату, сразу же столкнувшись на лестничной площадке с миссис Робинсон, и пожелав ей доброго утра. Нильс был любезен и с белоснежней улыбкой одарил женщину, которая в тот час растерялась и только раскрыла рот от удивления.

– Хорошего дня, ребята, – только и проговорила миссис Робинсон, искоса изучая нас и то, как Нильс уложил свою руку мне на талию.

На улице сегодня потрясающе. Настоящий снегопад, который, кстати, бывает, не так часто, особенно в Нью-Йорке. Белые дорожки и куча следов на выходе. Снежинки летят в глаза из-за морозного и шустрого ветра, от чего я сразу ежусь. Щеки обдает холодом, и я спешу за парнем, который просил поторопиться.

Нильс не отходил от меня ни на минуту. Все время рядом, все время со мной разговаривает, сидит, смотрит яркими голубыми глазами. Я не скрываю того, что мне нравится его настроение. Он не так часто бывает раскрытым, в особенности вежливым и добрым. Сегодня это происходит не только со мной, но и со всеми.

Веркоохен ни разу не хмурился, не ворчал, ни указывал, не был зол на кого-то или что-то. Он просто сидел со мной в аудитории и слушал лекцию о греческой культуре. Мне было безумно приятно, когда он подавал руку, когда открывал двери и рассказывал то, что с ним происходило за года обучение в этом заведении.

В столовой мы присели к его друзьям, и только мое настроение могло ухудшиться. Но я не подавала виду, зная, что его друзья не смеют устраивать скандалы, как это было вчера. Нильс сказал забыть об этом и дал понять, что такого больше не повторится. Мне следует всего лишь сидеть рядом и совершенно не обращать внимание на всех остальных.

Сегодня не у всех было хорошее настроение. Гарри разглядывал меня из-под лба, нахмуренно, словно хотел что-то понять лично для себя. Узнать то, что не хотелось рассказывать мне. Парень, пристально изучал любое сделанное движение Нильса: как его руки соприкасались с моими, как он прижимал меня к себе, укладывал ладонь на талию, спрашивал о том, не голодна ли я, шепча на ухо. Некоторое время я пыталась не обращать внимание на его хмурость, но к нему давно присоединился и сам Найл, который был как всегда с молчаливой Стеффани. Единственные Лиам и Луи оживленно беседовали с друзьями, пытаясь передать все свои эмоции и рассказать о том, как будет интересно завтра. А Зейн сидел через два стола от нас, заигрывая с двумя девчонками, которые хохотали с его слов, что были не слышны нам.