– Девочка моя, пойдем, – проговорил Нильс, взяв меня за запястье, медленно повел по дороге. Мои ноги предательски начали трястись, и я почувствовала, что готова свалиться, но до победы передвигала ими по земле.

Мы шли с минуту в тишине, и только я громко, сбивчиво дышала и всхлипывала, когда попадала в глубокий сугроб, а снег укутывал мою ногу. Это было не выносимо, но почему-то я не злилась, мне хотелось, чтобы он меня пожалел.

– Кто виноват в смерти твоих родителей, Розали? – внезапно спрашивает меня Нильс, а я поднимаю свои заплаканные глаза на парня. Сейчас во мне разожглись две стороны ответа: первый – ответить так, как я сказала или же второй – то, что я думаю на самом деле и получить еще одну порцию адреналина и боли.

– Я, – тихо произнесла я.

– Почему ты? – он начал говорить со мной, замедлив шаг, и я издала тихий стон, когда поняла, что он намеренно тянет время.

– Если бы я не устроила бы ссору…– начала я сбитым до шептания голосом.

– А если бы твои родители переделяли тебе больше времени на воспитание? Что, если бы вы не переехали? Что если бы они не работали и не получили столько денег, чтобы заработать на машину, и ходили бы пешком? Что если бы они воспитали бы тебя так, как это сделала Мерфин и ты бы не ползла в драку? Розали, слишком много противоречий, ты ведь сама это слышишь, – он убеждает меня, но я уже не способна здраво смыслить, так как зациклена на боли и своих босых ногах в снегу.

– Но ведь все произошло именно так, – проговорила я, выпуская громкий всхлип и хватая Нильса за руку, переминаясь на ногах.

– И ты в этом никак не замешана, – добавил он, остановившись и остановив меня. До машины оставалось меньше, чем полпути и я заныла еще сильней, на что Нильс устало, посмотрел на меня.

– Пожалуйста, пойдем, – прошу я, но он, как и тогда остается на месте и удерживает меня, что я не смогла пойти дальше.

– Нет, скажи мне то, кто виноват, – говорит парень, а я растеряно качаю головой. Он слишком сильно давит. Мои ноги горят, щеки пытают, слезы текут без перерывов, холод, жар, и это еще дополняет сумасшедшая дрожь. Уже сейчас я не понимала, что он хочет и что говорит.

– Они. Они все, – выдавила я, опуская голову и роняя свои слезы на землю.

– Почему ты так считаешь? – любопытно произнес он.

– Нильс! – крикнула или взвизгнула я, понимая, что я больше не могу так. Мне слишком тяжело говорить, но еще сложнее стоять и видеть не далеко от нас машину. – Все это нелепое стечение обстоятельств. Я стала свидетелем аварии. Я видела, как машину заносит еще до того, как родители успели заметить меня. Я все это знаю, и я не виновата! Только чертов водитель и проклятая адом дорога! – на половину криком, на половину ревом проговорила я, попадая в объятия парня, который любезно и нежно обнял меня, даря мне свое спокойствие, мир и уважительность.

– Я не знал, что их занесло еще раньше, – он задумался, отпустил меня и посмотрел прямо мне в глаза. – Ты сама это понимала, но не хотела в это верить. Что ты чувствуешь теперь, Роуз? – спрашивает Нильс, а я судорожно вытираю слезы. Я действительно не сказала о том, что машину занесло еще довольно далеко от меня, но почему-то я все время это не учитывала и как и остальное брошенное Нильсом.

– Кажется… Это облегчение, – тихо и передергано проговорила я, тяжело сглатывая.

– Ты – умница, – сказал Нильс, заставив меня улыбнуться сквозь настоящие слезы, которые подразумевали только боль.

– Мне больно, мне холодно. Пожалуйста, Нильс…– умоляюще и не внятно проговорила я, позволил новому всхлипу выбиться из меня. Парень понимающе и даже с неким сожалением провел ладонью по моему холодному лицу, от чего я повернула голову к его ладони, прикасаясь к ней губами. Мне хотелось поддержки, и у меня совсем не осталось сил.

Нильс делает небольшой шаг ко мне, наклоняется, подхватывает меня, и я оказываюсь у него на руках. Обхватываю его шею, крепко прижимаясь к нему и дрожа. Подгибаю ноги, не чувствуя их и вовсе, и тихо хнычу, не зная, от чего на самом деле.

Как только Нильс кое-как открывает дверцу машины, он усаживает меня на переднее сидение, опускаясь около меня на присядки вновь. Я бессильно откидываюсь на спинку сидение, блаженствуя, что в машине, и мои ноги больше не на снегу. Нильс же берет мою ногу, подворачивает джинсы, вытрушивая снег, и начинает растирать мои ступни своими ладонями, возвращая кровообращение в норму. Но я почти нечего не чувствую, лишь наблюдаю, удивляясь, что он может так обо мне заботиться.

Следующее его движение заставило меня распахнуть рот, почувствовать жар в теле и в щеках, а так же остановить весь мир на это мгновение. Нильс подносит мою ноги к своему рту, и он медленно выдыхает на нее горячим дыханием, заставляя меня дрожать уже не от холода, а от него. Это движение заставило меня затаить дыхание, затрепетать и тяжело задышать. Я начала чувствовать его тепло и это смущало меня еще больше. Это было слишком интимно.

Он делал это, пока сам не почувствовал, что нога согрета и тогда одел один носочек, сапог и заботливо застегнул его, начав проделывать тоже самое со второй. Я была удивлена, но приятно, а еще я чувствовала крепкий узел в животе и перестала рыдать, удивленно наблюдая за парнем.

– Прости меня, – прошептала я, и Нильс поднял на меня свои глаза, растирая мою ногу, которая была совсем чуть-чуть меньше, чем его ладонь. – За то, что наговорила и за мое поведение, – проговорила я, смущенно отводя взгляд в сторону. Я чувствовала себя в жутко неудобном положении и даже ощутила вину перед парнем. Что происходило со мной – было впервые и слишком загадочно.