Он начал медленно расстегивать мой сапог на правой ноге. В этот момент я не находила себе места и с дискомфортом, что смешан со стыдом, ерзала по скамье. Что он делает?

– Ты должна понимать, что если я что-то говорю, что ты должна это принимать. Никаких споров об этом, – начал говорить Нильс, отставив мой сапог в сторону и потянув за носочек, который оголил мои ступни. Холод сразу же заставил покрыться дрожью и проявить страх и боязнь перед парнем. – Мне придется тебя научить манерам, так как ты все время пытаешься спорить, раздумывать, препятствовать мне. Доверие – я хочу его. И если я говорю, что ты не виновата – ты должна верить мне и понимать, что это так, – его голос в момент стал мягким, и он опускает мою ногу, и она касается холодного снега, из-за чего я ее поднимаю, еле-еле слышно пискнув от неожиданности.

Нильс смотрит на меня, словно чего-то, ожидая, но я молчу, не признавая своей ошибки. Разве мне нельзя высказывать своею точку зрения? Тогда я начинаю полыхать от надоедливости его высокого холодного тона, который делал меня уже подчиненной, даже без моего согласия.

– Ты могла бы попросить у меня извинение за свой тон и необдуманных как следует слов, – проговорил Нильс, когда снял второй сапожек, а в моем сердце что-то беспокойно екнуло. Было страшно уже от его взгляда, нежели от слов. Нильс был готов к чему-то серьезному, но к этому не как не была готова я – что и было причиной моего страха. Когда моя вторая оголенная нога прижалась под скамейку, я внимательно наблюдала за тем, как Нильс складывает носочки в сапоги и подбирает обувь, встав надо мной.

– Так как? – он почти вынуждал меня извиниться, но я не имела понятия, почему и зачем, поэтому медлила, а парня это выводило. Эта цепочка продолжалась бы вечно, пока Нильс не покачал своей головой.

– Твой последний шанс, малышка, – выдохнул он, рассматривая меня все более внимательней и с интересом.

– Я виновата, и я это знаю. Ты не можешь меня переубедить, даже если запугиваешь, – настороженно проговорила я, и Нильс хмыкнул себе под нос, лениво усмехнувшись в дальнейшем. Парень через несколько секунд протянул мне руку, от чего я выпучила свои глаза.

– Пойдем, – сказал он, а я удивленно покосилась на обувь, которую он держал во второй руке. Он собрался вести меня через парк, в снег, в холод, босую по дороге вечернего парка? Эта ситуация не нравилась мне все больше, и я уже проклинала его, несколько долей секунды даже ненавидя за это преступление надо мной.

– Ты не отдашь мне обувь? – спросила я, в надежде подумав, что я все не так поняла.

– Ты обуешься в машине, не раньше, – черство и решительно проговорил парень. Я устремила свой взгляд на выход из парка. Машина стояла довольно-таки далеко и до нее идти не меньше минуты пяти или даже семи.

– Это шутка? – мои губы дрогнули, когда я могла предположить то, что Нильс решил меня разыграть. Но не единого намека о шутки и игрового настроения не было в помине. Он был серьезен как никогда, а я уже ужаснулась тому факту, что мне нужно будет сделать.

– Похоже на то, что я шучу? – его брови приподнялись, а я громко сглотнула. У меня внутри все сжималось от того, что я видела в его глазах одновременно заботу, а за тем жесткость и некого высшего человека, который умел и мог заставлять меня делать то, что хотелось ему. – Если ты сейчас не встанешь, я удвою время до машины. Не встанешь и потом – утрою. Ты же знаешь, что пойдешь, тебе ли лучше не тянуть кота за хвост? – парировал Нильс, а я видела в нем совсем другого человека. Человека, к ногам которого мог свалиться весь мой мир. Он был настойчивый, непреклонен и обладал своей жестокостью, но это было не в мою пользу.

Я взяла его за руку, смотря прямо в его синеватые глаза, которые блистали то ли восхищением, то ли презрением. Он все еще был не постижим, и я не владела им, зато он владел мной лучше, чем я могла я сама.

Я долго не решалась встать, и я не знаю, сколько прошло минут и вообще времени, но резкий толчок, что обеспечил Нильс, заставил меня встать на ноги и отойти от скамьи, почти с дикостью захныкав и зарычав на это действие. Холод атаковал мои ноги. Я взглянула вниз и увидела, как моя белоснежная персикового отлива кожа сливается со снегом, который окутал мои ступни. Когда я начала чувствовать, что это было далеко неприятно и даже больно, я вцепилась руками в Нильса, дрожа от холода и страха.

– Прошу, пойдем скорее, – жалостливо попросила я, но Нильс оставался неподвижен.

– Мы простоим столько же, сколько ты думала, – заговорил парень, и я уже была готова кричать и биться, но молча, потупила взгляд, понимая, что начинаю адски дрожать.

– Нильс, пожалуйста, – попробовала я еще раз, вставая на носочки, пытаясь хоть как-то облегчить состояние. Но снега было довольно много, а он отказывался идти, удерживая меня за руку около себя.

В голове путались все мысли и было сложно формулировать любое предложение, а так же умолять его не стоять на месте. Я начала переминаться с ноги на ногу, поднимая то одну, то вторую. Но это не помогало. Может, со второй, или даже с третей минуты меня колол холод, и это было слишком больно. Не смотря на то, что я чувствовала жар в ногах, я ощущала, как это мучительно. Я никогда не чувствовала это раньше и я могла бы сравнить холод с тем, что мои ноги режут острым лезвием, а за тем наливают туда литры спирта, от чего жжет.

Когда к глазам подступили слезы, я уже смирно стояла на месте, но дрожь не унималась, а наоборот – только усиливалась. Я посмотрела на него впервые, тихо всхлипнув и шмыгнув носом, в надежде, что он поймет, как это больно, неприятно и унижающе.

– Еще минуту, – сказал он, а я судорожно помахала головой, борясь с желанием кинуться к машине. В этот момент во мне неожиданно проснулся маленький борец, который должен был смело выстоять это – толи наказание, толи прихоть Нильса. Что это было – я не знала. Но что-то он должен был мне доказать, а так как я не чувствовала уже своих ног и мои мысли путались, я и вовсе потеряла контроль над рассудком. Я стала подчиняться и ждать, когда он разрешить направится к машине, не смотря на то, что я уже еле-еле стола и могла разреветься и вовсе.