– Это заклинание было найдено жрецами змееликого бога среди руин заброшенного города. Я выпросила его у одного из них по праву Крови.

– О, моя дорогая, - прошептал он, - вы даже представить себе не можете, какие силы призвали себе на помощь для того, чтобы послать этот зов! Предполагаю, что вы читали слова на той монете, не зная их значений.

– Думаю, что все остальные способы были утеряны еще несколько веков назад.

– Нет, вы ошибаетесь! Уверяю вас в том! У людей имеется много возможностей для встречи со мной, куда более простых и безопасных, чем тот, которым вы воспользовались. Но я и представить себе не мог, что кто-то из смертных способен воспользоваться заклинаниями, начертанными на старом сребренике. Хотя, потакая своему внезапному желанию, вы провели на удивление правильный ритуал, при том, что магический круг нарисовали весьма посредственно. У меня не было оснований не отозваться на ваш зов, госпожа Сальве. Вы позволите мне называть вас таким образом?

– Как вам будет угодно.

– Отчего же вы смотрите на меня таким взором? От холода ли дрожите, дорогая моя?

– Я не знаю, что вы такое... Я вовсе не ожидала увидеть человека...

– Вы ожидали увидеть чудовище?

– Аль-Камед описывал вас в своих книгах иначе.

– Аль-Камед?
– он рассмеялся.
– Этот безумец и шарлатан? Да полно вам, сударыня! Каким образом мог отзываться обо мне человек, рассудок которого вовсе нельзя было назвать здравым?

– Он написал несколько книг, посвященных созданиям, обитающим в ночи. Вы, должно быть, знаете о тех рукописях?

– Конечно знаю. Скажу более сударыня. Я их изучил также внимательно, как алхимики изучают золото. Забавные книжицы, которые, впрочем, не вызвали моего восторга. Как не вызывают восторга человеческая глупость и бездарность.

– Так вы находите его труды бездарными?

– Аль-Камед был удивительно бессовестным и одновременно чрезвычайно ловким мошенником, выдававшим себя за великого колдуна, - он замолчал, задумался, недвижно глядя перед собой, после чего продолжил.
– Мне доводилось встречаться с ним и встреча та, как я понимаю, очень плохо повлияла на его умственные способности. Старик вообразил себя равным богам, за что и поплатился, спустя пару лет после нашей беседы. Книгу обо мне этот шельмец, впрочем, написать успел. Однако, позвольте... Не ее ли точная копия лежит у ваших ног?
– он указал тросточкой на рукопись, которую Сальве обронила несколько минут назад.
– Позволите мне посмотреть?

Старуха нагнулась, чтобы поднять растрепанный, старый монускрипт, однако, к своему изумлению, на полу его не обнаружила. Переведя взгляд на своего гостя, она увидела его по-прежнему сидевшим в кресле, но с той самой рукописью в руках.

– Автор ее был исполнен поверхностных знаний, но впрок ему они не пошли.
– промолвил он, перелистывая страницы, - Боги свидетели моим словам. Не счесть небылиц, которые ходят обо мне в этом мире с его легкой руки. Хотя, здесь описан весьма любопытный персонаж, не спорю. Любопытен он не только внешностью, но даже именем. Джунно... Джууунноо...

– Вы находите любопытным собственное имя?
– с удивлением спросила Сальве.

Он улыбнулся, но ответил не сразу. Глядя на него, Сальве гадала, какую зловещую тень скрывала под собой эта искренняя, казалось, улыбка.

– Дело в том, дорогая моя, что родители называли меня иначе. И мое настоящее имя отличается от того, которое приписывал мне лже-волшебник также сильно, как моя внешность отличается от облика существа, которое не могло быть чем-то иным, кроме как порождением воспаленного воображения художника. Безумный борзописец ставил меня на одну ступень с мерзостными тварями, выползающими на берег из болот по велению скудоумных шаманов. Вот, взгляните на это, - он ткнул пальцем в рисунок отвратительной твари, которую на одной из страниц изобразил сам Аль-Камед.
– Право же, гадкая, безногая тварь, на которую не взглянешь без слез! Этот нос, эти рога завитые... Вы только подумайте... Рога! У меня! Словно у какого-нибудь бесенка!
– он с гневом захлопнул рукопись и положил ее на одну из полок книжного стеллажа.
– Такую жуть в своих странствиях по вневременным тропам я не встречал ни разу. А встречал я очень многих, поверьте. Но посмотрите же на меня. Я действительно столь уродлив?

– Я вижу..., - прошептала старуха.
– Вы, всего лишь, человек...

– Человек..., - скривив губы в усмешке, произнес он.
– Задолго до вашего рождения я утратил право называть себя человеком. Я потерял счет времени так давно, что уже не в силах разделить один день от одного года, или от целого столетия. Может быть, мне стоит задать вам вопрос о том, какой сегодня год? Король Асмод Великолепный по-прежнему правит землями Ахерона?

– Король Асмод умер два с половиной века назад. Сейчас королевством правит его внук, Ади-Шавин.

– Ах вот оно что! Не очень хорошо, если честно. Старая магия уходит из этого мира и потребовалось целых два века, чтобы я снова услышал зов! Сколько переменилось за эти столетия! Нет уже строптивого венценосца. А ведь я видел его в расцвете сил, видел в старости... Человеческая жизнь, одно правление... Одно мгновение... Ни одному королю не доводилось пересекать такую бездну времени за один единственный миг.

– Вы правы. Человеческая жизнь весьма скоротечна.

– В отличие от посмертной жизни души.

– Я ничего не знаю о человеческих душах. Тем не менее, согласитесь, что было бы просто несправедливо думать о том, что там, за гранью, нет ничего, кроме пустоты.

– О, - протянул он, - там вовсе нет пустоты. Уж я то знаю... Однако вас, подозреваю, страшит вовсе не неуверенность в бессмертии своей души, а то, что перо, положенное на весы правосудия не сможет перевесить тяжесть содеянных вами грехов земной жизни.

– Надеюсь, что у богов найдется, достаточно милосердия, чтобы понять и простить...