Время в этом месте, как будто, застыло на месте, а каждая вещь носила на себе магический отпечаток. Впрочем, все это были только домыслы и суеверия.

Ничего необычного... Ведь правда же?

Таких комнатушек молодой человек уже повидал в других домах не мало. Большие и малые, но всегда заполненные утварью, которой не нашлось места нигде, кроме как в читальнях и в чуланах, они отчего-то навевали на него тоску. Быть может, от того лишь, что хранили в себе память былых времен.

А чем же эта комната отличалась от прочих?

Очень старая мебель, заставшая, может быть, правление первой династии, состояла из круглого стола, нескольких книжных стеллажей, заполненных старинными книгами и двух стульев. Пурпурные, терявшиеся в тени складки полога, за которым, предположительно, находилось кресло, сходились в дальнем, темном углу, схваченные тонкой, шелковой нитью. Вот и весь интерьер. Пестрый, но вместе с тем, достаточно скромный, он не мог скрыть какой-то хаотичности, исходившей, вполне возможно, от мелких вещей, в беспорядке лежащих то книжных полках, на подоконнике, на столе. Здесь были статуэтки из слоновой кости, пучки из высохших трав, стеклянные сосуды, шкатулки, минералы, даже детские игрушки. Вся эта мешанина привлекала к себе внимание и порождала массу вопросов, непременно, как Орадо казалось, требовавших ответов.

Он в очередной раз прошелся из угла в угол, разглядывая помещение, после чего остановился возле пентаграммы, нарисованной черным воском на полу, возле стола. Около минуты Орадо внимательно рассматривал ее, желая убедиться в том, что изображение в точности соответствовало рисунку, который показывал ему легат. Бывший веналий взглянул на пса, сидевшего у порога. Прижав уши, тот скреб лапой по полу и поскуливал, не решаясь войти в комнату.

"Должно быть, что-то чувствует. Что-то очень нехорошее..."

Орадо встал, подошел к открытому, витражному окну и, приоткрыв штору, выглянул наружу. Он обнаружил, что, несмотря на сгущающиеся сумерки, улица очень хорошо просматривалась на сотни шагов в обе стороны от парадного входа. Даже ночью, в тусклом свете зажженных фонарей, разглядеть одинокого путника на таком расстоянии, было бы не сложно.

– Любопытно, - прошептал он. Молодой человек повернулся к сторожу, безмолвно стоявшему у двери.
– Это окно все время было открытым?

– Да, мональе. Я не смел прикасаться ни к чему.

– За исключением шторы, надо полагать. Вы ее задвинули ее уже после ухода стражи.

– Откуда вы знаете?

– Ее передвигали, поскольку сейчас штора закрывает угол пентаграммы. Поскольку я неплохо знаком с методами работы подчиненных Валя Лавоне, то подозреваю, что они не позволили бы себе подобного рода инициатив.

– Да, я прикрывал окно. Я не хотел, чтобы в окно пялились зеваки из домов напротив.

– К чему вы еще прикасались?

– Больше ни к чему, мональе. Я готов поклясться вам всеми богами.

– Не надо клясться богами, - прошептал Орадо.
– Ни к чему хорошему такие клятвы не приводят.

Он отошел от окна, принялся рассматривать заполненный литературными трудами стеллаж, занимавший практически всю стену. Бывший веналий водил взглядом по золотым тиснениям на корешках и размышлял о том, что участь всех этих манускриптов оказалась подобна той, что постигла книги в библиотеке его величества. Не имеющие аналогов в мире древние диптихи, рукописи и фолианты, за последние пару десятилетий едва ли кто-то держал в руках, кроме хозяйки этого дома. Порой их названия были молодому человеку не знакомы, однако, попадались и такие, о которых Орадо знал понаслышке. К своему удивлению, на одной из полок он обнаружил даже один из редчайших томов почитаемой в Стигийских землях "Книги Тота" - священного писания народа, обосновавшегося на берегах Стикса в незапамятные времена. Многое бы отдали, наверное, жрецы Черного Храма за этот экземпляр.

Орадо протянул руку к книге, желая снять ее с полки, однако неподвижно замер, заметив тусклый свет, исходивший из под рукава. Он потянул за манжет, приоткрывая печать Лунной Девы, потом шагнул в сторону от стеллажа. Свечение погасло, однако снова набрало силу, когда Орадо возвратился к книжным полкам.

– Так вот оно что..., - пробормотал он, внимательно рассматривая старинные манускрипты. Не приходилось сомневаться в том, что какой-то из них являлся источником магической силы, к обладанию которой стремились все чернокнижники этого проклятого небесами города.

Медленно двигаясь вдоль стены, Орадо подносил свечу то к одной рукописи, то к другой. И, неожиданно, увидел почерневшую от времени серебряную монетку, лежавшую в тени потрепанной временем тонкой книжицы. Молодой человек осторожно поднял ее, поднес к пламени и принялся внимательно разглядывать. Среди потемневших от времени рисунков, выгравированных на аверсе и реверсе, он увидел те самые знаки, которые имелись внутри пентаграммы.

– Нашел..., - прошептал Орадо, сжав монетку в руке. Он повернулся к сторожу.
– Ты, разумеется, не знаешь, откуда у твоей хозяйки появилась эта вещица?