Встретила мужа с работы вкусным ужином, обняла за шею, прижалась щекой к его плечу.

– У меня две новости, - шепнула. – Во-первых, я ушла из аврората. Во-вторых – я беременна!

– Первое: давно пора, а второе – я счастливейший человек на свете! – осторожно оторвал от пола, целуя в обе щеки. Счастливый смех послужил ответом… Мечты воплощались в реальность, а до рождения девочки, ради которой это все было затеяно, оставалось все меньше…

========== Часть 11. Три заплативших за других человека… Или все-таки больше? ==========

– Долохов? – молодой мужчина, практически парень, убрал приобретенные по приказу Лестрейндж ингредиенты, когда за его спиной послышался смутно знакомый женский голос. – Столько лет не виделись… - обернулся, скользнув взглядом по лицу молодой женщины с большой коробкой в руках. – Я Миллисента, ну, Брукс. Узнаешь? – улыбнулась она.

– Равенкло, один курс со мной, - улыбнулся он, узнав ее наконец. – Да, давно не виделись, все как-то дела и проблемы, - пожал он плечами. – Слушай, я сейчас тороплюсь. Давай в другой…

– У меня обед через час, я всегда в «Котле» обедаю, - заулыбалась девушка еще шире. – Если освободишься, подходи, поболтаем. Я уже давно никого из наших, кроме Шарлотты и Розалины не видела, - вздохнула она. При упоминании последнего имени молодой волшебник как-то странно напрягся и в его серых глазах сверкнули странные искорки. Розалину он не видел уже больше года, не писал ей… Он старался как можно меньше думать о ней, пытался разлюбить женщину, которая уже давно была замужем за другим, которая работала аврором, что автоматически раскидывало их по разные стороны медленно возникающей пропасти волшебной войны. И все же он ужасно скучал по ней и продолжал любить.

– Знаешь, я подойду, - улыбнулся он Миллисенте. – Вспомним Хог, пообедаем, - подмигнул он. И час спустя, отнеся покупки в дом Лестрейнджей, где Беллатриса в компании Малфоев проводила какие-то очередные опыты, Антонин уже сидел в трактире в обществе улыбавшейся жизнерадостной Брукс, рассказывавшей ему что-то о своей работе в Клинике Святого Мунго, что его вообще не интересовало. Услышать ему хотелось совсем о другом человеке, но из вежливости пришлось делать вид, что жизнь девушки ему крайне интересна. На расспросы о себе он уклончиво ответил, что он занимается бизнесом, хотя свой и не открыл. И честно рассказал, что некоторое время поработал в Надзоре. И осекся, осознав, что Миллисента коснулась его левой кисти. На предплечье выжжена была Метка, которую видеть ей не надлежало. Долохов мягко отстранил руку.

– Знаешь, - негромко произнесла девушка. – Я очень сочувствую тебе, ну… Та история с Роуз… Она, наверно, вам обоим нелегко далась…

– Обоим? – усмехнулся, подумав о ее муже и полученной любимой работе. Розалина ничего не потеряла, а вот его лишила фактически всего. Он ненавидел ее за это, и все же продолжал любить…

– Она тогда очень много плакала, - пожала плечами Брукс. – Не знала, как ей быть. Не сердись на нее, - он посмотрел в глаза девушки, блестящие, большие. Захотелось кинуть ей в лицо что-нибудь резкое за пробужденные воспоминания о Роззи и том времени, когда они еще были вместе. Но он удержался, вместо этого сжав хрупкую кисть в своей широкой ладони.

– Спасибо, Брукс. Сочувствие иногда тоже помогает, - выдавил улыбку. – Тем более это все старая школьная история, - пожал он плечами. – Кстати, о Браун ничего не знаешь?

– Как это не знаю? – Миллисента, казалось, порядком удивилась. – Мы с ней все-таки подруги… - она рассказала, что Роуз ушла из аврората, но когда Долохов услышал причину, ему захотелось убить принесшую эти вести Брукс прямо на месте. Опять-таки удержался, хотя и с немалым трудом. У Розалины несколько дней назад родился ребенок, и сейчас молодая мать с новорожденной дочкой жила у родителей, Браунов.

– Малышка, говорят, такая миленькая! – радовалась Брукс. – Я видела ее сестру, Джессику, вчера, вот она и рассказала, - продолжала девушка. Долохов извинился, сославшись на занятость, и отправился домой, стискивая кулаки. И едва оказавшись в своей спальне, с такой силой треснул кулаком по столу, выплескивая вскипевший в нем при известии о беременности Розалины гнев, что со стола попадало все, что стояло более-менее близко к краю. Звон стекла, треск деревянных и пластиковых предметов, грохот металлических, шелест бумаги… Эти звуки еще почти час заполняли комнату, отдаваясь эхом от стен. Остановился Антонин, тяжело и часто дыша и мысленно то проклиная Реддлов, всех троих, то взывая к совести отсутствовавшей Розалины, то рыча сквозь зубы что-то, сам не понимая, что именно, только когда в комнате не осталось ничего целого. Именно с этого дня его общение с Розалиной прервалось окончательно, и ожидало их теперь всего лишь две встречи. Одной из которых суждено было стать роковой…

***

– Ой, какая она миленькая, - восторженно улыбалась Лили, склонившись над малышкой, которую бережно, как сокровище, держала на руках Розалина. Джеймс согласно кивнул, через плечо молодой супруги (а они после школы поженились, начав встречаться на последнем курсе, что немало удивляло Розалину – Лили всегда отзывалась о «Мародерах» как о задирах и балбесах, и вдруг стала девушкой Джеймса) разглядывая племяшку.

– Будет красавицей, - улыбался он, разглядывая карие глазки, похожие на маленькие бусинки. Новорожденная Кэтрин, как назвала дочку Роуз, сопела носиком, на удивление не плача.