Поклонившись, Нурбахар-хатун вышла из величественных огромных покоев.

— Фахрие, — подозвала Хюррем Султан к себе стоящую неподалеку женщину. — Не думаю, что это Эсмахан Султан. Слишком смело для нее.

— Согласна, султанша. Быть может, фаворитка конфликтовала с кем-то из гарема?

— Разузнай все. И пусть принесут какой-нибудь успокаивающий отвар. Что-то голова разболелась…

— Как прикажете.

Оставшись наедине с собой, Хюррем Султан с горечью взглянула на свое траурное черное одеяние. Когда же конец этому трауру? Никогда. Ее душа освободится лишь в смерти.

Траур чувствовался во дворце на каждом шагу. В гареме не было слышно смеха, а траурные облачения семьи султана показывали их горе, что и без того явственно виделось на их лицах. Видимо, всегда так печально заканчиваются и начинаются эпохи. Радость и веселье не есть что-то вечное, как и печаль с тоской. Они кружат друг за другом, меняя все вокруг.Сейчас время тоски и скорби. И все изменилось. Больше не слышно заливистого смеха Хюррем, названной “улыбчивой госпожой”. Не сверкает более Михримах — султанша Луны и Солнца. Сгорели в пламени смерти амбиции Нурбану и ее влияние. Страдает Эсмахан, не имеющая возможности одарить печального Мехмета, ставшего султаном, новыми шехзаде. Нурбахар горит в пламени злости, страха и унижения. Но время скорби пройдет…

Спустя некоторое время…

Топ Капы. Вечер.

— Узнала что-нибудь, Фахрие? — тихим голосом поинтересовалась Валиде Султан, чувствуя неприятную головную боль.

— Нет, султанша, — ответила та, едва войдя в покои и поклонившись. — Нурбахар-хатун конфликтовала со многими наложницами. Лишь Аллаху известно, кого она довела до попытки убийства.

— В таком случае… Мы должны успокоить гарем. Сделай так, чтобы виновная появилась. И после пусть пойдет на съедение рыбам Босфора.

Фахрие-калфа мрачно кивнула.

Топ Капы. Султанские покои.

Сидя на тахте, султан Мехмет заинтересованно вчитывался в текст книги и неосознанно теребил свою бороду. Книгу оставил на письменном столе его отец, покойный султан Сулейман. “Божественная комедия”.

Стук в двери прервал его единение, и, недовольно оторвавшись от чтения, он велел войти. Вошедший слуга склонился в поклоне.

— Повелитель. Пришла Нурбахар-хатун.

— Пусть войдет.

Светловолосая девушка с небольшим животом появилась в опочивальне и поклонилась под внимательным взором Мехмета.

— Мой повелитель, — прошелестела она мягким, вкрадчивым голосом, который слегка дрожал. — Простите свою рабыню за то, что потревожила вас.

— Что-то случилось, Нурбахар? Ты бледна, — напряженно спросил султан, подойдя к девушке и приподняв ее лицо за подбородок.

Та опустила свои голубые глаза в пол.

— Ты себя плохо чувствуешь? — продолжал волноваться Мехмет. — Ну же, не заставляй меня переживать.

— Мне страшно, повелитель. Этой ночью вы едва не лишились ребенка, которого я ношу под сердцем.

Темно-карие глаза Мехмета мгновенно расширились от изумления и негодования.

— Что ты такое говоришь, Нурбахар?

— На меня было совершено покушение. Я едва спаслась!

— Оставайся здесь, — приказал султан, выходя из покоев размашистыми шагами.

Топ Капы. Покои Валиде Султан.

С силой растворив двери в покои матери, Мехмет потревожил ту, готовящуюся ко сну.

— Лев мой! Что случилось? — запахнув халат, изумилась Хюррем Султан.

— Все выйдите, — бросил султан семенящим вокруг Валиде Султан служанкам и повернулся к матери, когда они остались наедине. — Ко мне пришла Нурбахар. Оказывается, прошлой ночью на нее было совершено покушение! Валиде, вам известно об этом?

Султанша едва заметно закатила зеленые глаза и напряженно выдохнула.

— Разумеется. Не стоит волноваться, сынок. Я со всем разобралась. Виновная найдена. Этой ночью она сгинет в водах Босфора.

— Почему мне об этом ничего не известно?

Хюррем Султан в успокаивающем жесте положила руку на плечо сына.

— Успокойся. Я смогла решить эту проблему самостоятельно. Зачем тебя волновать подобным? В гареме часто происходят склоки.

Черноволосый мужчина покачал головой и присел на тахту, что стояла у горящего ярким пламенем камина.

— В этом дворце никогда не будет спокойствия! Валиде, я хочу мира и покоя в своем гареме.

Женщина опустилась на тахту рядом с сыном и провела рукой по его щеке, заросшей бородой.

— Не беспокойся. Я сделаю все, что смогу для этого. Ты же понимаешь, выделяя женщину среди всего гарема, ты делаешь ее объектом всеобщей зависти и ненависти. Но я не допущу, что бы что-то случилось с ней и твоим ребенком, что она носит.

— Благодарю вас, валиде. Хвала Аллаху, что сохранил вас для меня.