— Что я могу сделать для вас, господин посол?

В глазах Камаля плескалась нежность, и Джессика почувствовала, как потянулась к нему, словно магнит к металлу.

— Не могли бы вы называть меня Камалем с сегодняшнего дня? — спросил он.

В дверь постучали и прежде чем она ответила, вошел официант с чаем и печеньем. Когда он сервировал маленький кофейный столик, и они остались одни, Камаль продолжил:

— Ты выглядишь усталой. — Он положил третье печенье на тарелку, которую она держала в руке.

— Думаешь третье печенье поможет мне?

Он пожал плечами.

— Тебе всегда становится лучше после сладкого.

Она ничего не могла поделать со своим сильным желанием, ощущая его близость. Это желание вызывало в ней воспоминания о том, что значит иметь рядом человека, который любит тебя и заботится о тебе.

Она откусила печенье, он усмехнулся, как только услышал ее восторженный стон.

— Ты прав, — сказала она, с набитым ртом шоколадом и пеканом. — Мне уже лучше.

— Хорошо. Потому что я пришел с не лучшими новостями.

Джессика напряглась, зная по своему опыту, что его слова не предвещали ничего хорошего.

— Я обещал вам, что моя служба безопасности будет расследовать покушение, и я это сделал. Я не сообщил все раньше, поскольку мне необходимо было время, чтобы осмыслить полученную информацию.

— Хорошо…

— Госпожа Президент. Джессика. — Он с нежностью взглянул на нее, и она ухватилась за край дивана, останавливая себя, чтобы не прильнуть к нему. Она жаждала почувствовать, что почувствовала тогда, в тот день, когда он поцеловал ее, его горячее тело, прижимающееся к ней, его накаченные мышцы, обхватывающие ее, его дразнящее дыхание.

— Мы предполагаем, что человек, пытавшийся застрелить вас той ночью, является членом русской мафии…

— Братвы, — закончила она за него.

— Ты уже знаешь?!

— По тем пулям, которые были найдены, смогли определить, что ими часто пользуются киллеры братвы. Мы не видим в этом мотива. До конца не понятно, как братва может быть связана с одной из группировок джихада, которых мы подозреваем, в совершении этого террористического акта.

— В данном случае, речь не идет о терроризме или джихаде, — предупредил Камаль. — По крайней мере, не напрямую.

— Объясни, пожалуйста.

Он подвинулся, проведя рукой по своим волосам, и она была поражена, насколько сильно этот мужчина интересовал ее. Насколько он тщательно все анализировал, выдавал вдумчивые комментарии, и то, как он, готов был указать на ее ошибки по поводу ее подчиненных, несмотря на то, что все время оставался с ней вежлив и почтителен.

— Мы обнаружили, что братва планирует переправлять на Ближний Восток огромные партии наркотиков. Но, делают они это вполне законно.

Глаза Джессики расширились.

— В действующем торговом законодательстве есть кое-какие лазейки. Ваши помощники могут более подробно все объяснить, но суть заключается в том, что как только мировое соглашение вступит в силу эти лазейки, а, следовательно, и планы братвы, приносящие огромный доход, будут уничтожены.

Джессики показалось, пока она переваривала его информацию, даже приглушенный свет от ламп стал более ярким.

— Оооо. — Только и смогла произнести она.

— Да, — выдохнул Камаль.

— Похоже они решили, что если меня ликвидировать, то мировое соглашение не будет ратифицировано?

— Госпожа Президент, боюсь говорить об этом, но, возможно, их попытка была нацелена на кого-то из нас двоих, хотя, конечно, убийство президента оттянуло бы на долго приданию юридической силы этому соглашению. Убийство же меня задержало бы его, но не настолько, нового бы посла прислали в течение следующего месяца.

Насколько странно это не звучало, но Джессика совершенно не чувствовала испуга, что на ее жизнь кто-то покушался. Как президент, и особенно первая женщина-президент, она всегда понимала, что некоторые группировки, а также некоторые личности предпочли бы увидеть ее скорее мертвой, чем в Белом доме. Положа руку на сердце, она скорее была удивлена, что за столько времени была совершена всего лишь одна попытка покушения, считайте, за два с половиной года, пока она возглавляла этот пост. Возможность была всегда, и она привыкла к этому давным-давно.

Однако мысль, что кто-то может пытаться убить Камаля, вызывала страх. Она ненавидела саму мысль, что пуля могла пройти через его крепкое, сильное тело, пока она сидела рядом с ним той жаркой ночью в саду Белого дома. Точно так же, как сегодня кто-то выстрелил в молодого, красивого сенатора Мелвила. Представив кровь Камаля на своих руках, она тут же почувствовала дрожь по всему телу.

— Госпожа Президент? Вы в порядке?

Она моргнула, глядя на него, видя его перед собой целым и невредимым. И вдруг ей стало все равно, кто стрелял в нее и почему, ей стало наплевать на братву и террористов, и на свою должность — президента Штатов. Единственное, что имело для нее значение — она провела шесть долгих лет, пытаясь жить жизнью Джона, и ей надоело это до смерти. Она устала страдать и мучиться ради человека, которого уже давно не было в живых, и который даже не оценит ее жертву. Президент Джессика Хэмптон устала, ей было одиноко, и сейчас она сидела перед добрым, хорошим мужчиной, к которому ее очень сильно влекло, и ей хотелось глотнуть своей жизни… пожить для себя.