Тебя нет.

Сегодня Себастьян был на твоей работе. Включается в дела. Как я и говорила — они хотят меня выдать за него замуж, чтобы Себастьян получил компанию. Меня всегда будут использовать, Стефан.

Леди Сальваторе просто взяла и испоганила мою жизнь, составив завещание таким образом. Причём тут я? Причём я тут в ваших играх?

Я бедная сирота.

Оставьте меня в покое.

Он устроил мне порку. Я еле доползла до ванны сегодня. У меня… всё горит так, словно я в аду. Очень сильное покраснение. Я не знаю, как завтра врачи будут лечить меня, сколько болеутоляющего они собираются вкалывать.

Несмотря на их „лечение“ все мои раны болят. Сильно болят.

Он обращался со мной, как с собакой. А знаешь, как он называл меня? Сукой.

Тянул за поводок, который привязан к ошейнику. Этот ошейник неприятно стягивал мою шею, ограничивая дыхание. Себастьян тянул, а затем порол.

Не хочу особо жаловаться, Стефан. Но знай, что я говорю это тебе, потому что мне надо кому-то высказаться. Чтобы потом, утром, я бодро встала с постели и продолжила жить ради детей.

Дорогой Стефан, я не оставила запись тебе вчера, потому что была у детей. Но всё по порядку.

Я также навещала Стивена. Но знаешь, как я „заработала“ это? Себастьян заставил отсосать у себя.

Больше ничего не хочу писать по этому поводу, что приятного вспоминать, как он грубо заставлял глотать? Как он заставлял меня задыхаться, а потом…

В общем, я не хочу.

Сходила к Стивену. Бедняжка, его там мучают. Он хотел мне помочь, а вот оно всё как вышло… всё вышло ему боком.

Также меня отпустили к детям».

Мне доставляло огромное удовольствие описывать, как я хорошо провела время с детьми вчера. Но писать ему о том, что, возможно, Изабель не его дочь, не стала. Не знаю, в курсе Стефан или нет, но я всё равно ему об этом не хочу сообщать.

Когда я устала писать, то осторожно доползла до своей кровати и уснула.

***

— Стефан, — улыбаюсь я ему. Светит солнце, зелёная трава блестит, он сидит на ней, задумавшись. Муж повернулся ко мне и засверкал улыбкой. Я подбежала к нему и накинулась. Так сильно скучала.

Издав стон, я продолжала сжимать его лицо, мои губы яростно целовали его губы. Если бы он знал, как я скучала. Он слегка поглаживает меня, а затем укладывает на траву. Мы продолжаем целоваться.

Я хочу близости с ним. Хочу почувствовать себя вновь нужной ему, хочу быть желанной.

Он мой. Такой родной. Я провожу по его лицу рукой, наслаждаясь тем, что он рядом. Что с ним так тепло. Что его тело накрыло моё.

Я покрылась мурашками, и моё дыхание ускорилось, и всё, что мне хотелось, так это быть с ним.

Его глаза влюблённо смотрят на меня, прекрасные изумрудные глаза.

Но внезапно его кожа в моих ладонях начинается отслаиваться, он умирает на моих глазах. Я вскрикиваю, визжу, пытаюсь что-то сделать.

Всё тщетно.

В моих руках остатки его тёплой плоти, которая превращается в прах. А затем и это разносит ветер. Я плачу и мои слёзы капают на эту изумрудную траву, превращаясь в кровь.

— Хочешь выпить?

Знакомый голос позади. Он присаживается рядом. На траве стоят бокалы с кровью, нет, уже с вином.

Мои слёзы — это вино, и Себастьян собирает каждую его драгоценную каплю.

— Это великолепно, — отпивает он из бокала, который сделан из костей. — Хочешь попробовать?

Я уже не плачу, тогда Себастьян откуда-то берёт нож и режет кожу на моей руке, подставляет бокал.

— Я хочу.

До боли знакомый голос того, кого я только что похоронила. Стефан садится с другой стороны от меня, принимает этот бокал и пьёт.

— Ты мёртв, — прошептала я, не веря. Приглядываюсь к Стефану, который выглядит как-то странно. Тогда я понимаю — он перекрасил свои волосы. Сейчас он не блондин, каким был всю жизнь.

И что-то в его лице… что-то чужое.

— Твой Стефан мёртв. Но мой Стефан жив, — рассмеялся жених и сделал ещё один надрез ножом на моей коже. Я начала терять силы, моя голова закружилась от потери крови. Стефан и Себастьян попивали мою кровь из одного бокала по очереди.

— Ты не можешь быть таким, — пробормотала я, когда муж начал резать мою шею, чтобы выпить ещё.

Он усмехнулся, а затем приблизился ко мне близко-близко, я ощущаю его дыхание на своих губах. Но самое странно то, что мне не приятно, как это обычно чувствовалось. Мне дико страшно. Его рука на моей груди.