— Она очень своевольная, — наконец прервал молчание Дэймон. — Например, я миллион раз говорил ей, что её тяга к вам не закончится ничем хорошим. И результат? — Дэймон нахмурил брови и скрестил руки на груди. — Мало того, что вы руки распускаете, так теперь мне придётся терпеть вас большую часть своего времени!

Марти рассмеялся.

— Ну, строго говоря, конкретно руки я и не распускал… — проговорил он, но, видя, что Дэймону не нравится эта тема, поспешил добавить: — А вообще, я вас прекрасно понимаю. Если бы к моей сестре приставал такой бабник-извращенец как я, я бы непременно свернул ему шею.

Дэймон удивлённо вскинул брови.

— А у вас есть сестра? — спросил он.

Марти вздрогнул. Он неловко откашлялся и быстро отвернулся, непроизвольно начав заламывать пальцы. Вопрос Дэймона пробудил ворох воспоминаний, от которых барабанщик ощущал практически физическую боль, и они навязчиво зажужжали, словно рой ос-убийц. Марти опустил глаза и тяжело вздохнул. Барабанщик помрачнел настолько внезапно, что Дэймон не мог перестать удивляться. Такое внимание совсем не понравилось Марти, и он резко сорвался с места в направлении своей комнаты, напоследок бросив короткое и сухое:

— Нет.

***

Кёко скучающе переводила взгляд с одного одноклассника на другого. Та троица только удалилась, а уже стало тише. Это не могло не радовать.

В принципе, для Кёко не играло особой роли, сколько ей ещё придётся тут находиться. Но, в отличие от той шумной раздражающей компании, открыто выражать своё мнение Ирису не торопилась. Для неё самым важным было, чтобы её не трогали, а по какой-то иронии жизни лучшим способом оставаться незамеченной оказалось не запереться в своей комнате, а попытаться слиться с массой. И Кёко это вполне неплохо удавалось. Она умело создавала видимость единства с коллективом, в то время как мыслями была где-то далеко от него. “Пока я просто хожу туда же, куда и все, они не обращают на меня внимания, и не важно, делаю ли я что-то или нет”, — сделала вывод она и стала придерживаться этого принципа.

Была и ещё одна важная причина, которая заставляла Ирису Кёко выходить из своей комнаты, покидая уютное укрытие, — и сейчас эта причина сидела всего в паре метров от неё, полностью погружённая в любимое дело. Похоже, Сатоши тоже понял принцип незаметности, и потому продолжал посещать все эти глупые бесполезные встречи. Но Кёко ясно видела: его совершенно не интересуют никакие поиски выхода. Ему просто нужно было, чтобы его не трогали. Кёко же нужно было каждый день видеть его; наблюдать, как двигается рука с карандашом; изредка ловить его взгляды, чтобы тут же смущённо отвести глаза, притворяясь, что она всё это время увлечённо изучала противоположную стену. А один раз перед тем, как отвернуться, Кёко заметила, что он ей улыбается. Сначала она сомневалась в своём зрении, но в итоге пришла к выводу, что ей не показалось. Ууджи улыбнулся ей, и это было самым прелестным выражением лица, которое она у него когда-либо видела.

Посчитав, что не стоит слишком надоедать Сатоши с “гляделками”, Кёко лениво взглянула на кучку людей слева. “А, это те шумные”, — пронеслось у неё в голове, когда она осознала ситуацию.

Минато стоял прямо напротив своих компаньонов с грозным выражением лица, скрестив руки на груди. Акихико смотрел в пол, а Ёшики чесал затылок и старательно отводил взгляд в сторону. Сейчас оба выглядели, как нашкодившие детишки. Минато буквально сверлил их гневным взглядом, от которого становилось не по себе. Он злился, и даже Кёко невольно почувствовала холодок: прежде ей не доводилось видеть Супер Повелителя персон в гневе, и что-то подсказывало, что злить его — плохая идея.

— Итак, — заговорил Минато угрожающим тоном, — а теперь объясните-ка мне, чего вы этим добивались?

Акихико щёлкнул языком.

— Разве не лучше, чтобы рядом были те, кому можно доверять? — с вызовом поинтересовался он, подняв голову и глядя товарищу прямо в глаза.

Минато раздражённо выдохнул.

— Я не хочу ссориться с тобой, Санада-семпай, — отчётливо произнёс он, — как и с кем-либо ещё тут. Разве неясно, что Тау добивается именно того, чтобы мы все разругались и начали убивать друг друга? Разве ты не понимаешь, что, вступая с кем-то в пустые перебранки, лишь веселишь её и пляшешь под её дудку?! — на этой фразе его голос прозвучал как никогда громко и сурово.

Со стороны послышалась тихая усмешка. Скрипнул стул, застучали каблуки, и спустя мгновение рядом с Минато оказалась Эрика. Она снисходительно улыбалась ему, как несмышлёному ребёнку. Минато напряжённо молчал, ожидая её слов. Тогда Эрика вновь усмехнулась и заговорила:

— Знаете, Арисато-сан, вы вроде и не глупец, как ваши друзья, а говорите такие бесполезные вещи. Ну разве непонятно, что в игре на выживание можно полагаться только на себя? Неужели, вы читали только третьесортные триллеры, Ариса-а-ато-са-а-ан? — с неприкрытой издёвкой протянула она, и её улыбка стала шире, жутко искривив лицо Супер Детектива.

Минато враждебно взглянул на неё, закусив губу, чтобы не сказать ничего лишнего, но его кулаки непроизвольно сжались, выдавая весь тот гнев, который бурлил в его сердце. Эрику это явно веселило. Она рассмеялась своим звонким смехом с издевательскими нотками. Наблюдающей за всем этим Кёко вдруг подумалось, что, издеваясь сейчас над Минато, Эрика пытается хоть на ком-то отыграться за последние слова Марти, брошенные в её адрес. “Как же это жалко!” — с отвращением подумала Ирису и отвернулась.