— Рэм, Рэм… Рэми… Рэмилия…

Вдруг его голос сорвался, и он, крепче прижав девушку к себе, затрясся и заплакал. Марти плакал, захлёбывался словами и рыданиями, по его щекам текли горячие слёзы отчаяния и безысходности. Наконец, он согнулся пополам и зарыдал в голос.

Все поражённо глядели на него, не зная, что и думать. Внезапно в дело встряла Тау. С широкой, совершенно безумной издевательской улыбкой она протянула:

— Что с ва-ами, Барабанщик-са-а-ан? Или, мне лучше называть вас мистер Мартин Фебфлауэр?

На этих словах Марти непроизвольно вздрогнул. Тау удовлетворённо усмехнулась и, подойдя ближе, насмешливо продолжила:

— А я-то думаю, почему о вас информация есть только за последние два года, а оно оказывается вон как… Мистер Фебфлауэр, что же вы как будто приклеились? Не хотите ли повидаться с братом и кузиной, которые прямо тут, перед вами? Правда, после казни от одной осталось лишь мокрое место, а внутренности другого слегка перемешались с реквизитом, но я положила в морозилку всё, что смогла отковырять.

Тау безумно засмеялась. Марти продолжала бить дрожь, его глаза были широко раскрыты от ужаса. Он зажмурился, сильнее сжал пальцы, уткнулся носом в макушку девушки — и его накрыл новый приступ рыданий. Мира вокруг для него не существовало. Ни смеющихся над ним Эрики и Тау, ни поражённых и сочувствующих остальных одноклассников — ничего не было для него, кроме девушки в его руках. Кроме его любимой старшей сестры Рэмилии, которую он так отчаянно надеялся увидеть все эти пять лет и которой не суждено отпраздновать её пятнадцатый день рождения.

***

Чтобы оттащить Марти от злополучного кабинета, трём парням пришлось объединить усилия. Они пытались с ним говорить, пытались увещевать, предостерегать (Тау потребовала уходить, а её требования следовало выполнять), но он не желал ничего слышать и продолжал упираться. Едва двери за одноклассниками закрылись, его отпустили, и Марти тут же попытался вернуться, постоянно повторяя имя сестры. Но больше у него не было шансов, и в конце концов он сдался.

С того момента прошло около получаса. Марти под чутким наблюдением Дэймона сидел в столовой и пил уже четвёртую чашку чая подряд. Оба молчали. Дэймон кидал на Супер Барабанщика обеспокоенные взгляды. Вроде бы тот был всё тем же Марти, пусть и не улыбался, но что-то ощутимо изменилось… И, наконец, Дэймон осознал: из глаз Марти пропал обычный задорный огонёк. Как, собственно, и огонёк жизни вообще — теперь Марти напоминал мертвеца.

Дэймон очень хотел бы помочь ему, хоть как-то ослабить боль, но понимал, что всё бессмысленно. И всё-таки молчать было ещё сложнее.

— Знаете, Фл… Марти-сан, — тихо начал он, не глядя на собеседника, — я понимаю, каково вам сейчас. Возможно, не совсем точно, но в целом понимаю. Понимаю, каково это — терять человека, которого сильно любишь. Опоздать всего на пару мгновений — и больше никогда не увидеть улыбки близкого. Перед тобой лишь безжизненное тело… Я бы очень, очень хотел вам помочь, — признался Дэймон и нервно взъерошил волосы, — но ясно осознаю: это невозможно. Особенно когда вы, помимо сестры, потеряли ещё брата и…

— Это так, — неожиданно сипло заговорил Марти, торопливо перебив Дэймона. Тот поднял на него глаза. С опустошённым лицом Марти продолжил: — Я правда ценю твоё желание помочь, — он вымученно улыбнулся, — но ты прав: тебе это не под силу. Ни тебе, ни кому-либо ещё в этом мире. Ведь я вместе с семьёй… — он на секунду запнулся, а затем болезненно хрипло произнёс: — Потерял смысл жить.

Дэймон с болью и жалостью смотрел на него. В этот момент к мечнику пришло осознание: человек перед ним теперь лишь пустая оболочка. В этот день Мартин Фебфлауэр безнадёжно сломался. Всё равно, как если бы он умер.

Комментарий к worldenddominator

Всё ещё не конец обычных дней.

Небольшое разъяснение: первый класс Тау — персонажи приквела данной истории, который прекрасно существует, но который не будет никогда выложен по ряду причин (одна из основных — мой более низкий писательский скилл, когда я его начинала).

========== lastendconductor ==========

В последние три дня Хитаги как никогда остро ощущала горькое одиночество. Это было именно то чувство, затягивающее тебя в глубины собственного сознания, как в зыбучие пески. Именно в нём ты неумолимо тонешь, беспомощно ищешь чьей-либо поддержки, но не находишь, потому что все, кто когда либо был тебе близок, вдруг резко исчезли. Ты ещё тщетно противишься, пытаешься остаться на поверхности, прекрасно осознавая, что всё бессмысленно. И в итоге остаётся лишь смириться со своей незавидной судьбой и поддаться этой трясине — поддаться вороху миллиардов мыслей-песчинок, складывающихся в непробиваемую, давящую со всех сторон стену собственного бессилия и отчаяния — лишь чтобы быть в конце концов ими же сломленным.

До того, как она потеряла Дэймона и Марти, Хитаги и не осознавала, насколько стала от них зависима, насколько прикипела к обоим. Разрыв с “братом”, безусловно, дался ей трудно, но это было не настолько мучительно благодаря присутствию друга, его незримой поддержке. А теперь она осталась совсем одна, наедине со своими тревогами и страхами, которые прежде успешно затмевало общение с товарищами. Сейчас Хитаги всё бы отдала, лишь бы вернуть те беззаботные деньки рядом с любящим братом и весёлым другом. Но её счастливые воспоминания о времени вместе разбивались об одинокую реальность.