— Приветствую тебя, братец! — Громко объявил царевич, останавливаясь перед агызом и глядя ему глаза в глаза, благо рост позволял. — Я, смотрю, тут много произошло с момента моего отъезда! У нас успело появиться целое посольство алялатов, а ты успел уйти с ними в поход и вернуться с добычей! Ты или герой из всех героев, или правду говорят, что все алялаты — маги, ибо я не знаю, как без волшебства вшестером добыть такую гору золота. Тебе наверняка есть, что рассказать мне!

— Мне нечего добавить сверх того, что я говорил. — Осторожно протянул Митр, прикидывая, чем вызван такой интерес Майкулана к нему. — Разве, что потешить тебя своими похождениями в подземельях, но помнится, ты никогда не был охотником до таких баек.

— Ты мог бы рассказать мне, почему Керим сидел на коне связанным. Люди решили, что из-за ран он валится из седла и его специально привязали к нему, но я-то видел, что ни одна из них не была настолько тяжела.

— Керим стал жертвой коварного колдовства. Нам пришлось связать его для его же безопасности.

— И что же это за колдовство? — Заинтересовался царевич. — Оно настолько подло и коварно, что ты не хочешь говорить об этом даже своему брату?

— Это я объясню придворному магу. — Попробовал уклониться от ответа Митр.

«Белый страж» прекрасно помнил, что он говорил и делал, пока находился под проклятием, когда же оно отпустило его разум, Керим ужаснулся собственным делам. Шутка-ли: участвовать в мятеже против командира, напасть на него с оружием, пытаться убить… Это был такой удар, что Керим рыдал не стесняясь своих слёз, говорил, что он опозорен и просил агыза убить его собственноручно. Митру пришлось поклясться Аллуитом, что никто и никогда не узнает того, что сотворил в Сокровищнице околдованный «страж». То же самое, устами Бальфура обещали эльфы, призывав в свидетели клятвы своего Таэ. Для шаха и его придворного мага была придумана облегчённая версия истории, где Керим не кидался на своих спутников с оружием.

— Ты не умеешь врать, братец. Керим что-то сотворил, да? — Майкулан хитро сощурился, косясь на агыза. — И ты скрываешь это.

— Прости принц, — сухо отозвался Митр, желая как можно скорее уйти от разговора. — Но меня хотел видеть повелитель.

— Меня тоже… Отец ждёт к себе Коэнну и хочет, чтобы я присутствовал при их разговоре.

— Коэнна? — Собравшийся улизнуть Митр резко остановился, забыв на секунду о том, что его ждёт сам шах. — Коэнна ибн Шари? Мастер Видений и Хозяин оазиса Миражей здесь? Но, что он здесь делает?

— Отец хотел видеть его из-за убийства одного старого проповедника. — Майкулан подавил скучающий зевок, прикрывая рот ладошкой. — Улле-Эфеби. Ты должен его знать, он был популярен у городской черни.

— Эфеби?! — переспросил Митр, решив, что ослышался. Конечно же он знал этого старика. Да кто, из живущих в Шагристане не был о нём наслышан?! Поговаривали, что даже Коэнна водил с ним дружбу! — Но… весь Шагристан был в его прихожанах! Кто мог осмелиться поднять на него руку?!

— Какой-то мхаз-полукровка пришёл к нему в одеждах «белого стража» и убил.

Всем своим видом царевич демонстрировал безразличие к случившемуся, чего не сказать о Митре, которому почему-то вспомнился Феранор, с его неизживной ненавистью к оркам. Вдруг остроухий воитель прав и предательство вторая сущность этого народа? Тут шахский племянник заметил, что Майкулан успел уйти вперёд и прибавил шаг, торопливо догоняя его, словно боялся, опоздать и не застать великого волшебника.

До сего момента он встречался с Мастером Видений только раз в жизни и то очень давно. Коэнна тогда посещал Шагристан чтобы представить правителю своего ученика Аджина, который в последствии стал шахским придворным магом. Во все остальные времена он редко покидал свой заколдованный оазис, появляясь в столице только тогда, когда свершалось что-то очень серьёзное. Последний раз этим серьёзным была чума, вспыхнувшая в Шандааре и быстро охватившая всё восточное побережье, а предпоследний… о предпоследнем разе Митр слышал только в наполовину вымышленных байках, где Коэнна усмирял проснувшегося дракона. История была весёлая и страшная одновременно, рассказывая о чудовище, которое спало тысячу лет, а проснувшись, обнаружило, что его бессовестно ограбили и пришло из-за этого в дикую ярость. Не вмешайся Коэнна, заново усыпив дракона — тот бы натворил кучу бед.

Митр и Майкулан поднялись по лестнице, прошлись по длинному коридору и свернули в боковой отворот, чтобы через десять шагов оказаться возле высоких узких дверей из красного дерева. Двое охранявших её стражей в жёлто-синих одеждах проворно убрали с дороги братьев перекрещенные протазаны, так, что тем не пришлось даже тормозить, распахивая двери.

* * * *

Малая тронная зала предназначалась для приёмов уважаемых гостей и союзников шаха. Для пышной своры придворных здесь просто не было места, поэтому встречи происходили без торжественных церемоний, а разговоры велись по существу, минуя долгие приветствия и высокие славословия.

Волшебник стоял пред шах-ан-шахом, блистая скромностью своего одеяния, уступавшего по пышности одеяниям многих придворных и, с подчёркнутым почтением на остром сухом лице, внимал эмоциональной речи правителя Атравана.

— …Надеюсь, вы понимаете, в какое уязвимое положение меня ставит всё это, почтенный устад? Сначала подлое убийство, потом эти находки… на базарах уже начинают шептаться, что я погряз в неге и безделье, а в моём городе спокойно разгуливают колдуны! Ещё чуть-чуть и в Шагристане заведутся самозваные пророки, которые начнут баламутить моих подданных и забивать камнями всех, кто кажется им подозрительным. А тут не далеко уже и до бунта!