— Скажи мне, капитан, — с хитрой ноткой в голосе, начал ас'Саир, обводя черным глазом восседавших за спиной капитана улан. — Почему твои воины выглядят так, будто они собрались в бордель? Я думал, они поедут с нами в пустыню.

И криво усмехнулся. Атраванцы бодро заржали поддерживая своего командира, а Феранор не понимающе обернулся, заскользив взглядом по своим воинам, ища в их внешности рассмешивший варваров изъян. Уланы были все как один одеты в лёгкие длинные колло, под пластинчатыми доспехами, поверх которых, чтобы металл не нагревался на солнце, были накинуты лёгкие белые плащи. В руках у всех кавалерийские пики, за спинами луки и колчаны со стрелами, у сёдел длинные мечи — к слову сказать, атраванская «белая стража» была вооружена почти так же, разве, что вместо мечей варвары предпочитали кривые сабли. У каждого воина поперёк седла был уложен полный бурдюк воды, в дополнение к поясным флягам и мешкам с провизией. Собственно на этом всё имущество эльфов и заканчивалось, так как Феранору не хотелось слишком сильно перегружать лошадей.

У атраванцев, каждый имел при себе запасного коня, загруженного мешками, тюками и прочим хламом так, что не было видно лошадиного крупа. Помимо воды и запаса провизии, варвары зачем-то нагрузили на них дрова, тёплые войлочные накидки, какую-то посуду, вроде медного чайника с высоким носиком… и это только кони воинов! Приданные им в качестве рабочей силы рабы, имели по верблюду, каждый из которых был завален хламом так, что самим рабам места на животных уже просто не оставалось и те шли пешком, ведя их на поводу. Похоже, что грузились атраванцы так, будто собирались в долгое плавание, стремясь взять с собой как можно больше всего. Зоркий глаз эльфа разглядел в навьюченном на одного из верблюдов мешке очертания маленькой походной наковальни. Сами воины «белой стражи» так же выглядели немного иначе, чем при их первой встречи с эльфами в порту. Как заметил эльдар, на шахских воинах не было блестящих украшений, которые бы могли сверкать в солнечных лучах и выдавать их издали. Шлемы их были замотаны белой тканью, маски-личины подняты, позволяя Феранору подметить одну странную особенность — среди этих шахских воинов не было ни одного чернокожего — у всех у них были белые лица. Поставив себе на будущее пунктик спросить об этом у Фириата, Феранор набрал полную грудь воздуха и попытался ответить ас'Саиру такой же остротой.

— А ты как будто собрался в дальнее плавание… — Произнёс эльдар, слегка запнувшись, пытаясь припомнить все имена своего спутника. — …Митрасир…

— Можешь звать меня так, алялат. — Милостиво кивнул, атраванец, усмиряя своего заволновавшегося конька. — Я тоже буду называть тебя просто Талас, не упоминая всех твоих званий. Это очень долго!

«Долго?! — Услышав, как на местный манер перекроили его благородное имя, вознегодовал в душе Феранор. — И это говорит мне варвар с кучей непроизносимых имён?! Ха! Дикари…»

— Знай, Талас, что пустыня гораздо опаснее любого моря. — Без всякого смеха, вернулся к ответу на эльфийскую остроту атраванец. — Ты увидишь это своими глазами!

* * * *

Если в первое время, вблизи города, местность была каменистой, уныло грязно-желто-серого цвета, с редкими тощими деревцами и засохшими пальмами по обочинам дороги, то потом от обилия ослепительно жёлтого, словно раскрашенного яркой краской, песка, начинало резать глаза. Но это не самое плохое, что пришлось испытать эльфам. Уже к полудню первого же дня, железо эльфийских доспехов накалилось так, что обжигало от одного прикосновения и его пришлось снять, вопреки всяким предписаниям, и опасениям встречи с разбойниками. Митр, какое-то время с интересом наблюдавший за мучениями перворождённых, посоветовал им не снимать шлемы, но обмотать их от солнца тканью, с чем Феранор нехотя согласился. От предложения повязать каждому эльдару платок-гутру капитан наоборот, вежливо отказался, пояснив, что пока не видит в этом нужды. На второй день невероятно долгая и однообразная дорога начала вызывать у эльдаров тихий подсознательный страх. Временами даже начинало казаться, будто пустыня бесконечна и за краем горизонта нет ничего кроме песка, что они стали жертвами изощрённого проклятия и теперь обречены вечно бродить по этим барханам. Зато теперь Феранор понимал, почему первые эльфы назвали Атраван — Риенлисетом, то есть «Страною Песка». Потому, что здесь нет ничего кроме песка, отделявшего один город от другого так же надёжно, как отделяет их морская гладь.

Второе тяжёлое испытание, эльдарам пришлось пережить с наступлением темноты, на первой же ночёвке. До этого Феранор не представлял, что раскалённые за день пески и камни могут так быстро остыть ночью. Уже спустя пару часов после захода солнца, эльдары, обосновавшиеся отдельно от атраванских костров, жались друг к другу поближе, кутаясь в плащи и лошадиные попоны, лязгая зубами от холода. После пережитой ледяной ночи каждый из них понял, зачем атраванцы тащили с собой в пустыню тёплые войлочные одеяла и запас дров. У эльдаров же этого ничего не было. Идти просить их у людей Феранор строжайше запретил, так как признаваться в своём (эльфийском) идиотизме, для него было унизительно. Найдись среди эльфов такой ренегат, и Феранор собственноручно бы его заколол! На утро капитан отправил своих улан на поиски дров, но те вернулись ни с чем, не найдя в окрестностях даже сухих колючек. Пытка холодом продолжалась три ночи подряд, пока атраванцы, спалив весь свой запас дров, озаботились поиском нового топлива. Деревья в пустыне большая редкость, но им повезло найти высохший оазис с парой мелких засохших пальм и одним корявым деревцем с ветвистой кроной. Процесс рубки пустынного дерева оказался долгим и утомительным — чернокожие рабы, постоянно сменяясь, промахали топором полдня, прежде чем справились с ним. На дерево Феранор не покушался (топоров в эльфийском оружии не значилось), ограничившись приказом нарубить сухого тростника и маленьких пальм, но им хватило.

Пятое утро было первым хорошим утром, за всё время их путешествия, когда Феранору удалось относительно неплохо выспаться ночью, не страдая от дикого холода. По этой причине он пребывал в хорошем расположении духа, терпеливо дожидаясь, пока варвары закончат молиться, отбивая земные поклоны своему Аллуиту. Что интересно — молились лишь воины Митрасира и немногочисленные слуги. Рабы в общем поклонении не участвовали и, сбившись в тесную кучку, зыркали на своих хозяев исподлобья. Странно.

Поинтересовавшись об этом у агыза, эльдар получил чёткий ответ. Таки да — рабы не бохмичи, потому, что Пророк запретил обращать в рабство единоверцев. Белые надсмотрщики принадлежали к исарианам, а полуголые негры, оказались представителями дикого первобытного племени ийланов, живущего в скалистых предгорьях Аппенидов. Хаммады и бедины охотились на них как на диких животных, не держа их за людей. Дикари в долгу тоже не оставались и при случае были не прочь закусить единоверцами Митрасира. На справедливый вопрос эльдара, почему бедины терпят с собой соседство людоедов и почему не уничтожат их всех подчистую, атраванец искренне удивился.

— Зачем? Они легко привыкают к неволе и очень старательно работают, если перед этим их хорошо побить плетью. Да и потом, в бою ийланская заострённая палка против сабли ну никак не тянет.

На этом разговор их был закончен и каждый занялся своим делом. Ничего необычного в этом не было. За всё время, что их караван был в пути, это был их первый разговор на отвлечённую тему. До этого оба командира почти не разговаривали друг с другом. Конечно, иногда Митрасир, обращался к эльдару, давая советы по поведению в пустыне, но их диалоги сложно было назвать общением. Обычно всё происходило так: атраванец предлагает или советует — эльдар молча слушал и по размышлении либо соглашался, либо отвергал предложения человека. При этом Феранору казалось, что ас'Саир присматривается к нему. Странно так присматривается, как будто сомневается в чём-то, но стесняется прямо об этом спросить. О чём именно — капитан догадывался, но виду не подавал, захочет — сам скажет. Митрасир спрашивать не спешил и всю первую седьмицу вёл себя неизменно, держа вид многозначительной осведомлённости, что Феранор в итоге перестал обращать на это внимание. Его поглощали куда более насущные дела. Он привыкал к пустыне, пытаясь понять, как тут вообще может что-то жить. Солнцеликий Эру явно перестарался, одаривая Риенлисет своим благодатным светом. Жизнь здесь есть лишь вдоль побережья и по берегам рек — всё остальное пустыня с редкими чахлыми деревьями и оазисами. Колодцы здесь становились перекрёстками дорог и центрами общения, возле которых всегда собирались люди.

Первая их встреча с пустынниками случилась где-то день на десятый от начала их путешествия. Когда караван вышел к очередному отмеченному на карте колодцу, оказалось, что место уже занято. С вершины бархана, на который взлетели нёсшие передовой дозор всадники, были отлично видны несколько десятков серых палаток, стоящих вразброс вокруг раскопанного в песке каменного желоба. Меж ними сновали люди и животные, играли дети, но с появлением воинов, люди в лагере тут же побросали свои дела и навстречу чужакам быстро устремился десяток всадников. Увидев их Феранор, думая, что на них нападают, с готовностью схватился за лук и сгоряча едва не приказал Бальфуру трубить сигнал к атаке. Схватку предотвратил Митрасир, вовремя вмешавшийся и объяснивший эльфам, что угрозы нет.