«Нет, Боб Гаррисон живой — осек себя Стивен — он живой. Живой человек. Возможно, у него есть семья, друзья, и он не хочет быть убитым каким-то сомнительным парнем, разговаривающим за чашечкой кофе с чертовым коллекционером душ из другого мира или чего-то там еще. Убийство есть убийство. Как ты его не оправдывай, в итоге мы приходим к одному — к той грани, что изменит нас навсегда».

Но ведь у Стивена тоже была цель и он об этом не забывал. Жить со своей любимой сестрой, а лучше и вовсе без нее. Она заслуживает лучшего. Стивен был уверен, что должен дать ей шанс стать кем-то больше, чем родственницей загнивающего в криминальном мире барыги.

Тогда Гарсеза почти успел оборвать его жизнь. Стивен знал, что работа на подобного человека не кончается выходом на пенсию. От подобной работы не ждешь, что твой начальник, отпустив тебя по тем или иным причинам в свободное плавание, напишет рекомендательное письмо или даст тебе пару советов на будущее. Дать по лицу или по ребрам — вот чем обычно закачивались подобные прощания.

Но тогда Стивен и не думал никуда уходить. По крайней мере, не в ближайшее время. Еще немного деньжат никогда не помешает, чтобы начать новую жизнь. Это были большие деньги, даже если речь шла о мелких сошках. Толкни немного дури там, поднакопи тут, начни питаться неделю-другую гамбургером с колой, и вот она — достаточная сумма, которая может превратиться в билет в один конец. Превратиться в билет, где начальное местоположение — это помойка, а конечный пункт — любое другое пристанище, где на расстоянии пяти метров ты бы не смог повстречать наркомана или барыгу. Стивен упорно шел к этой цели. Но прокололся.

Толкать героин на улицах никто не запрещал… почти. Вернее, был закон, да еще и с большой буквы Закон. Тех, кто не одобрял порошкообразную массу на словах, было не пересчитать. Но когда ты работаешь на противоположную сторону морали и закона, правила в игре резко меняются. Так думал Стивен до того момента, когда не узнал простую истину — даже у беззакония есть свои правила. Первое из них было высечено на криминальном монументе четко и понятно, а именно — не продавай дурь конкурентам.

Стивен был не против этого правила. Он прекрасно понимал, что даже Гарсеза, который находился на пике героиновой горы, возьмется за любого самого невзрачного барыгу с помойки, если тот вздумает распространять его товар не тем людям. Или же не его товар, но на родных улицах (Гарсеза искренне считал все улицы, с которых идет хорошая прибыль, родными). Игнорировать подобный факт было невозможно. Спускать такое с рук означало потерять репутацию, а ни одна, даже самая вооруженная до зубов криминальная группировка, не могла оказывать влияние на других, не имея уважения со стороны других. Это бизнес, ничего личного, и не дай бог тебе оказаться личной помехой таким, как Харло. Но ведь в каждом человеке теплиться нечто вроде: «А вдруг прокатит?» Так думал и Стивен.

Не прокатило.

О том, что Стивен стал механизмом, вылетевшим из общей машины наркодилерства, он понял быстро, неожиданно и с ноткой дикой и неконтролируемой боли. Это случилось за несколько часов, перед тем как доктор Сэмпел впервые увидит своего будущего пациента.

Тогда стоял вечер. Отработав свою смену официантом у "Дядюшки Сэма", Стивен по своему обыкновению вышел через черный ход. В одной руке Стивен держал небольшой пакет с ужином для Кейт. В другой же руке Стивена располагался большой и черный мусорный мешок, чья конечная остановка носило гордое название: "мусорный бак, что в ближайших десяти метрах".

Дойдя до бака и выкинув в него мешок с отбросами Стивен еще некоторое время стоял на месте, подняв голову к небу. Темно-бордовое, с десятками разбросанных по небосводу звезд, вечернее небо каждый раз подстегивало Стивена уехать из этого города. Оно показывало Стивену как же огромна вселенная и как огромен весь тот мир, что окружает одинокого торгаша наркотой и его сестру.

Посмотрев на содержимое бака Стивен с ухмылкой подумал:

"А ведь это мы с тобой, сестренка. Заложники этого огромного мусорного бака. Но когда-нибудь мы уедем. Когда-нибудь мы уедем из этого огромного мусорного бака. И тогда все будет по-другому."

Стивен курил редко и почти всегда это происходило в моменты его размышлений о будущем. Закурив сигарету и покинув территорию забегаловки, Стивен вышел из переулка на главную улицу, сделав долгую и приятную для уставшего разума затяжку.

Последнюю затяжку.

Тот момент, когда хруст ребер Стивена был слышен по всему кварталу, надолго останется в ушах молодого беззаконника. Этот хруст напоминал тонкую корку льда, которая с громким треском ломалась под напором ваших ног.

Первый удар пришелся по Стивену со спины. Стальная бита буквально въелась в его ребра, заставив Стивена отлететь в ближайший закоулок. Дым от сигарет, застряв в легких, заставил Стивена загнуться в приступе кашля. Уже через секунду мощный пинок в спину и вовсе отправил Стивена на встречу грязной луже на асфальте.

Сигарета, словно в замедленной съемке, упала прямо в лужу и через секунду была поглощена ею, оставив на последок шипение раскаленного фильтра. Отчего-то Стивен запомнил момент очень хорошо и в тот миг он подумал:

"Ну вот и всею Сейчас погасну и я"

Стивен попытался подняться, но резкая боль в ребрах заставила его скукожиться вновь, словно повторяя позу эмбриона. Чтобы видеть происходящее вокруг Стивен нашел в себе силы развернуться и следующий укол боли в груди сказал ему о том, что это были его последние попытки хоть на секунду пошевелить и самой крохотной частичкой своего тела. Боль стала настолько сильной, что Стивен даже подумал, а не лопнет ли его грудь в какой-то момент.

Два силуэта перед собой Стивен узнал без особого труда, даже испытывая такую дикую боль. Палачи Гарсеза — тупые, но верные и никогда не боящиеся замарать свои руки в чужой крови. Стивен хотел было что-то им ответить, но легкие словно сдавило. Сэм и Гарри его не услышат. Помощи ждать не откуда. Теперь все что мог делать молодой торговец наркотиками, так это молча наблюдать, как над его лицом возвышается ботинок одного из палачей.

Один резкий выпад вперед и нос Стивена с очередным хрустом изогнулся под давлением подошвы ботинок неприятеля. Кровь хлынула из носа, быстро пачкая и согревая лицо Стивена. При этом боль в ребрах немного спала, а от следующего пинка по голове и вовсе ушла в забытье. Перед глазами все плыло. Теперь Стивен не чувствовал ни боли, ни даже собственного тела. Лежа в луже, которую теперь помимо грязной воды наполняла кровь, Стивен ни нашел ничего лучше, чем продолжать смотреть в ночное небо. Один миг и вот уже Стивен был совсем в другой реальности, где яркие звезды были так красивы и близки, что казалось их можно потрогать руками.