— Мы рано повзрослели на самом деле, — Дебитто тряхнул головой. — Примерно твоего возраста и были. Лет тринадцать, точно не скажешь, сироты же, что у нас с рождением никто не ответит.

— То есть тётушка называла нас очень «чувственными детками», — блондин особенно сладко протянул последние слова. — Вот как.

— И, чего уж скрывать, однажды трахнувшись…

— Там было сложно не поддаться соблазну скатиться в полное… ну.. мы жили вместе, делили одну комнатушку и одну кровать и привлекали друг друга.

— И мы хотели секса!

— И были теми, кто вызывал это желание друг в друге! — Джасдеро улыбался и чуть ли не хлопал восторженно. — И мы знали о сексе более, чем достаточно, не считали это грехом, были совершенно свободны в свободное время занимать друг другом так, как того пожелаем! Заниматься любовью, так оно звучит ещё слаще. Почти как оно было на самом деле. Нам никогда никто не перечил по этому поводу! И нам было плевать на слова чужих, мимопроходящих! Так почему мы должны были отказываться от того, что нам нравилось? Мы целые сутки проводили в этих стенах, друг с другом, не разлучаясь… это было чудесное время первых открытий…

Блондин, очевидно, совсем улетел в нирвану, Дебитто тоже не спешил возвращаться к разговору, а вот Аллен кое-чего пока не понял.

— Но ваша работа, если вы жили и трудились в таком месте, то вы сами… продавали себя? — зная, что речь о близнецах, Аллен желал смягчить свой вопрос, как мог. — Или нет, что вы имели в виду?

— Знаешь, — пробормотал Дебитто, — мы действительно зарабатывали в этой, да не совсем в этой сфере. Тётушка была к нам добра! Практически считала родными своими. Говорила, мол, стоит приютить девчонку, так стерва быстро начнёт борзеть и подставит. А мы у неё были любимцами и оправдывали все надежды. И она была умна!

— О да! На самом деле да! Нас снимали клиенты. Мы ездили с ними, часто даже к ним домой, — хихикнул Джасдеро, накручивая волосы на расчёску и мечтательно глядя в потолок. — Мы выступали в разных образах, но вдвоём. Нужны мальчики — мальчики, если надо, я или даже оба наряжались в девушек. Это было неважно. Главное, что нас снимали, и мы оказывались с клиентами, а там…

— А там у нас была припрятана пара сюрпризов. Тётушка была той ещё штучкой. Говорят, по молодости в аптеках всё крутилась. Может, правда, а может, нет, но хлороформ у нас был с собой всегда. И не только он. Иногда пользовались подручными предметами, добавляли что-то в выпивку. Был ещё один момент, — парень постучал пальцем по губам. — Если клиент нам был по нраву, то, разумеется, мы не упускали случая с ним развлечься.

— Иногда действительно не хватает кого-то ещё, — кивнул Джасдеро. — Всё же мы с Деби одно существо. Наверное, поэтому порой нам не хватало кого-то третьего.

— А то и знатной оргии.

— Так что мы ни в коем случае не продавали себя! Никогда! Во-первых, мы не спали с теми, кто нам не нравился. Это был наш осознанный выбор и наше желание. Во-вторых, мы не брали за это денег.

— О да, мы всего лишь забирали с собой всё, что плохо лежало!!

Аллен фыркнул от едва сдерживаемого смеха, не замечая, как близнецы переглянулись и как-то вдруг подобрались, направив на него свои взгляды.

— Что-то не так?

— Мы вспомнили, зачем ты сюда пришёл, — коварно прошептал Дебитто.

— И теперь ты нас больше не отвлечёшь!! И начнём с того, почему именно Тики решил, что с тобой пора проводить просветительный разговор? Что такого случилось в борделе?

Ничего ещё не было такого сказано, а Аллен успел покраснеть в третий раз за день. Судорожно сглотнув, он всё же решил попытаться довериться этим двум. Но только сегодня. Пока что он послушает, что да как. Всё же ему правда было любопытно.

Впечатление о двух последних сутках, проведенных в Семье, у Тики было весьма противоречивым. С одной стороны, на него постоянно смотрели так, словно он пытался украсть у них посох Мерлина. При этом Мерлин должен был быть не только великим магом, но и единственным, неповторим любовником Графа, а посох должен был быть свадебным подарком.

Судя по тому, куда именно уходили мысли Тики, он находился среди безумцев слишком долго. Пора было обратно, куда-нибудь, где Ноев, кроме него, не будет. Тики вполне хватало его собственного безумия.

Но больше всего его раздражал Тысячелетний Граф. Последние два дня глава Семьи Ноя провёл в состоянии тяжёлой, неизлечимой меланхолии. А как ещё описать состояние, когда он сутками пялится в окно, стены, шкафы и столы, в то, что перед его глазами в данный момент?

Вот и сейчас Роад попросила Тики позвать всех на ужин, девчонка упивалась возможностью собирать их всех за одним столом, ведь это было чревато интересными потасовками словесными, физическими и немного сверхъестественными. И Удовольствие Ноя уже обошёл всех, кроме Графа и Уз.