– Вы сами вписали ‘Мари’, – напоминает Норман, неловко присаживаясь назад на стул. – Я называл так, как Вы это обозначили.

– Знаю, – глаза Марион наполняются какой-то странной эмоцией. Словно она виновата перед всем светом, просто за неверно указанное имя.

Норман уже сталкивался с клиентами, которые по тем или иным причинам заселялись под вымышленными именами. И ему не было особого дела, из каких соображений они это делают. Если Марион боялась, что он начнёт её осуждать, она ошиблась.

– Окей, Марион, – подбадривает Норман, и девушка благодарно кивает ему. – Теперь Вы достаточно пришли в себя, чтобы отойти ко сну? Потому что, видите ли, уже довольно поздно, и завтра школьный день, а до этого мне ещё нужно убедиться, что моя мама в порядке, и ей ничего не нужно.

– Ваша мама больна? – тут же подхватывает Марион тему, растягивая разговор, словно поставила своей целью оставить Нормана в своём номере навечно.

Он глядит на неё несколько секунд в недоумении, прежде чем находит логику в её предположении, и отрицательно машет головой:

– Вовсе нет. Мама ждёт ребёнка. Я должен заботиться, чтобы у неё было всё, что ей нужно, в любой момент.

– И Ваш отец не может этим заняться? – удивляется Марион, раздражающе бестактно. Норман собирает в кулак всё своё терпение и поясняет ровно:

– Мой отец умер пару лет назад. Несчастный случай.

– Оу, – девушка краснеет, явно понимая, что ушла со своими расспросами куда-то не туда. – Тогда, эээ. Отец её малыша?

– Он тоже не так давно погиб, – отвечает Норман хладнокровно, не вдаваясь в подробности. Все уверены, что тот погиб. Значит, Норман будет придерживаться схожей версии.

Мама, к слову, обычно реагирует так же стоически, когда кто-то в городе, обращая внимание на её животик, начинает комментировать с громкими сожалениями кончину шерифа Ромеро. Все сочувствуют Норме и малышке, потерявшей родителя ещё до рождения. Норман видел, как мать принимает причитания окружающих, и мысленно снова хвалит её характер.

Марион кажется совершенно выбитой из колеи всеми этими смертями.

– Простите. Мне так жаль, и я не должна была совать свой нос… – комкано извиняется она, и Норман думает «Уж это точно», но вслух успокаивает её:

– Что вы, всё в порядке. Правда. Устраивайтесь как дома и отдыхайте. – Уже на пороге он колеблется, вспоминая всё, чему учит его мама в ведении мотельного бизнеса при работе с клиентами, которых нужно сохранять довольными, и восклицает: – Однако что я за хозяин! Даже не предложил Вам перекусить после трудной дороги. Вы же, должно быть, голодны?

Марион благодарно соглашается с этим утверждением, и Норман обещает организовать ей небольшой поздний ужин, прежде чем вернуться домой. Поэтому, каким-то образом, в половину второго, он остаётся во всё том же номере, вместе с активно жующей Марион, у которой, кажется, вообще не заканчиваются вопросы, потому что, судя по всему, у этой девицы явно выраженный страх одиночества.

Она расспрашивает его про школу, про жизнь в городке, про здешних жителей, про Дилана (который вёл себя с Марион прежде, как блестящий профессионал, оформил номер для неё и сразу же исчез, оставив остальную часть размещения на брата) и про беременность Нормы.

Норман вежливо отвечает, пока Марион, сытая и, наконец, достаточно уставшая, не начинает клевать носом.

хХхХх

– Тебя не было очень долго, – напряжённо обращает ему Норма, стоит только Норману тихонечко открыть дверь и войти в дом. – За это время можно было расселить с комфортом половину учеников твоей школы. Но Дилан сказал, что клиент был всего один.

– Почему ты всё ещё не легла? – мягко спрашивает Норман, подхватывая маму под локоть и направляя к лестнице. Ему по душе, что она волновалась за него, что ей неприятна мысль о его задержке, что она ждала его возвращения. Но это не значит, что он рад её бодрствованию и стоянию на ногах так поздно.

Норма вырывает у него свою руку и упрямо останавливается, требуя ответа:

– Ты ему лично колыбельные пел, или что? Чем можно было заниматься до трёх часов утра?

– Мисс Сэмюэльс просто… – Норман подыскивает правильные слова, чтобы утихомирить подозрительность матери, хотя какая-то его часть хочет чуть продлить это ощущение дивно звенящего напряжения между ними. И Норма сразу же перебивает:

– О, ‘Мисс Сэмюэльс’, что же, теперь мне всё ясно!

Мама негодует, непонятно в чём обвиняя Нормана, и ему приходится прятать улыбку.

– Ничего такого не случилось, мама, я клянусь тебе, я просто составил ей компанию, потому что ей было страшно одной в непогоду, ведь она сбилась с дороги, а потом я отнёс ей кое-что из остатков, что ты пекла пару дней назад, чтобы…

– Должно быть, она была крайне благодарна тебе за такую трогательную заботу и ужин – или это уже считается завтраком? – что решила поселить тебя в своём номере насовсем, верно? – снова вмешивается Норма, сердито сужая глаза. – В таком случае, раз там так уютно и сытно, да и компания поприятнее здешней, почему бы тебе не вернуться к своей мисс Сэмюэльс, а? Я не шучу, молодой человек! Ты свободен идти и развлекаться дальше с клиентами! Не держу!