– Я не душечка, - вскрикнула я, будто меня ранило нерасслышанное слово. – Перестань употреблять притяжательные местоимения, - дрожь, паника, а с ними и возмущение вернулись.

– Да что с тобой? – в который раз за вечер спросил он. На этот раз его лицо выражало не только обеспокоенность, но и беспомощность. Он видел мое состояние и понимал, что один неосторожный шаг, и я взорвусь. Он хотел помочь, но, не зная причины, был так же беспомощен, как я, пытаясь совладать с собой. – Объясни, что с тобой происходит, пожалуйста, - взмолился он.

Считай паучков и рассказывай, пока твои иррациональные (будто бывают другие) фобии не свели тебя с ума.

– Насколько хорошо ты знаком с творчеством Чехова? – начала я издалека, но и из близка. Бенедикт изобразил немой вопрос «Да ты издеваешься», но посмотрел на меня, понял, что нет, и ответил, что с хрестоматийными произведениями и драмами знаком не понаслышке. – На втором курсе у нас в программе на ряду с другими его произведениями был включен рассказ «Душечка». Ты же знаешь, насколько я спокойно отношусь к Лавкрафту, Кингу, Блоху и компании. Но от этого рассказа меня холодный пот прошиб. Ты читал его? – Бенедикт кивнул, на его лице было полнейшее непонимание. – Знаешь, что характер главной героини - своеобразный архетип поведения, а само название рассказа послужило для психологов термином. Так вот, меня до смерти пугает перспектива такого диагноза, а еще притяжательные местоимения как дорога из желтого кирпича на пути к полному растворению личности в ком-то другом. Я хочу чувствовать себя. Потерять ощущение всех моих тараканов и недостатков, стать зависимой от другого – чуть ли единственное, чего я боюсь, но боюсь до сумасшествия.

– Ты – мечта психиатра, специализирующегося на отношениях полов, - улыбнулся Бенедикт.

– Ага, Хиддлстон мне уже делал подобные комплименты, - ответила я, возвращая свой обычный тон. Оказалось, двинуть спич было достаточно, чтобы вернуть себе самообладание.

– А еще у тебя извращенное понятие настоящих отношений, но это ничего, понимание еще придет, - утешил меня еще один специалист. Свалились на мою голову мозгоправы, толкователи законов человеческой души.

– Кто бы говорил, - не удержалась от замечания я. Бенедикт посмотрел на меня, как на выдавшее очаровательную глупость дитя, потянул за шарф и поцеловал. – На свое поведение посмотри, - промямлила я, сражаясь с его губами.

– Для меня тоже в новинку строить отношения с ненормальной, которая черпает страхи из русской классики, - прошептал он, отстраняясь, чтобы торможение не столкнуло нас лбами, на этот раз в прямом смысле. «Как он только успевает все замечать и контролировать?» – удивилась и умилилась я, но остаться в долгу перед его остроумием не могла:

– Кто тебя учил с девушками общаться? Создание Франкенштейна в самом начале карьеры?

Комментарий к You Don’t Own Me

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #MUWP_DontOwnMe

========== Heart-Shaped Glasses ==========

Inspired by: Marilyn Manson – Heart-Shaped Glasses

– Передай ему, чтобы он заткнулся, - простонала, отрывая голову от подушки. Такое впечатление, что меня вчера на каторгу в каменоломни свезли. Я отвоевывала у бессилия и кровати себя же по миллиметру, с боем и мучительными возгласами о пощаде.

– Заткнись, - послушно повторил за мной Бенедикт. Ясное дело, это не помогло, телефон продолжал исторгать отчаянные крики Рихарда Круспе, который предлагал наконец-то проснуться для разнообразия. Очаровательный и благородный спаситель пробубнил что-то невразумительное и с головой зарылся в одеяло. Моя рука драматично, как в последних кадрах фильмов ужасов с намеком на продолжение, сомкнулась на источнике шума в погожее зимнее утро вторника. Что-то в этом словосочетании было не так. «Вторник», - я повторила про себя еще раз и поняла, это значит, я должна еще четыре для ходить на работу и создавать вокруг своей персоны бурную деятельность.

Прилагательное «бурный» всколыхнуло во мне бурю свежайших воспоминаний о том, как мы вчера мирились. Только зашли, и с порога…это был первый. Потом я решила принести нам чай в постель…то есть на диван…это два. Дальше мы решили дойти до спальни, потому что засыпать в гостиной чревато неприятными последствиями в виде затекших конечностей…это три. А…

– Может, останешься дома, - предложило одеяло в ответ на мои отчаянные попытки покинуть поле битвы. А потом коварно попыталось затащить меня в свои объятия.

– Предложи еще свое коронное «Скажись больной», - проворчала я, наконец-то встав на свои несчастные две, тело заныло с каким-то новым, неведанным прежде оттенком, просто потрясающее усердие на пути того, чтобы я прочувствовала все мышцы. – И как озвучить диагноз? Острый приступ перетраха?

Из-под одеяла высунулась пара васильковых глаз, ну вот, опять мы недовольны. И так предательское зеркало души у Бенедикта закладывало его с точностью до 100% своей способностью менять оттенок радужки от цикория до василька в меру его раздражения.

– Внимательно слушаю Ваши замечания, сер Хиггинс.

– Фи-фи-фи, - выдало существо, скрывавшееся под одеялом, не удосужившись даже голову высунуть.

– А вчера что-то никаких «фи-фи-фи» слышно не было, - я пожала плечами и вышла из комнаты. До меня доносилось неразборчивое ворчание, порицающее мое скандально-неподобающее поведение, но он упустил шанс сказать о наболевшем. Теперь меня больше занимало, как сделать так, чтобы не выглядеть руинами Карфагена на работе. Извини, дорогой, часы приема закончены, я уже мысленно тружусь на благо BBC.