До рейса в ЛА было еще больше двух часов, когда она принялась за побудку Джареда. Делать этого совершенно не хотелось не только из-за катастрофической нехватки времени. Насколько мирно он спал сейчас, настолько катастрофически непредсказуемыми могли быть последствия побудки. Если его головную боль и желание убить себя об стенку Патриция вполне разделяла, то она и представить себе не могла, как эти мутные с перепоя голубые глаза уставятся на нее с упреком, а сам он изречет более современную версию «И ты, Брут?». Не то чтобы ей было жутко совестно, пьяный Джаред Лето, кажется, был веселым парнем, и наблюдать за ним было забавно. Просто разбираться с последствиями прямо сейчас совершенно не хотелось. Это надо бы делать без спешки и основательно, между ними и так было достаточно ссор, недопонимания и обид.

Патти осторожно провела рукой по его волосам и, склонившись ближе, прошептала:

– Джей…

Никакой реакции, как и следовало ожидать, не было. Тогда девушка попыталась слегка растормошить его. Все равно что снопы ворочать. Тело возвращалось в свое обычное положение, не издав даже звука протеста. Патриция даже на мгновение прислушалась, дышит ли он, словно ее не убеждало тепло и податливость его тела.

– Джаред!

Совершенно отчаявшись добиться от него хоть какой-то реакции, Патти толкнула его локтем в бок. Тело издало утробный стон. И ничего больше.

– Мне надо срочно обратно в ЛосАнджелес, – она говорила, будто Лето мог бы ее услышать, и, перевесив сумку через плечо, вышла за дверь. – Люблю тебя. Перезвони, идиот, – вполголоса в прикрывающуюся дверь.

Такси уже ожидало у выхода, но девушка все равно свернула в другое крыло, чтобы попытаться достучаться до более стойкого из братьев Лето. Злость и раздражение уже начали закипать где-то внутри Бэйтман, когда она, стуча каблуками по пустынному коридору, шла к Шеннону. Не мог этот придурок избавить ее от пытки и снять номер ближе. Не мог, говнюк, потому что не захотел, видите ли, слышать, чем они с Джаредом там ночами у себя в номере занимаются. Пример благопристойности! А еще из-за старшего бро она забыла положить в свою сумку кроссовки. Так что этот гребаный стук по ее раскалывающейся черепушке всецело вина Шенимала.

Девушка постучала в его дверь с таким остервенением, что если бы там были евреи, их генетическая память тут же услужливо сказала бы им прятаться в закрома. Но Ше таким не проймешь. Патти повторила стук, на который из номера вывалилась полуголая девица и спросила:

– Вам чего, дамочка?

Бэйтман медленно закрыла глаза, сделав глубокий вдох, развернулась на каблуках и ушла прочь. Если бы она сказала ей все, что сейчас вертелось у нее на языке в ответ на ее дурацкий вопрос, то дело, к нереальному восторгу Шеннона Лето, могло бы кончиться бабской дракой.

Болтливый таксист, жуткое место в хвосте самолета в окружении чудной компании отгулявших мальчишник мужиков никак не помогали девушке справиться с собственным похмельем. Злость и раздражительность росли в ней не хуже какого-то суперзлобного вируса. Еще немного, и она вполне могла бы начать убивать. Единственное, что ее сдерживало – сегодня Патриция была нужнее в больнице, чем в отделении полиции. К тому же заголовки по поводу были бы просто ужасными. Девушка тихонько рассмеялась. Угроза воздушного терроризма была отложена на неопределенное время.

Патриция Бэйтман ненавидела больницы, как, впрочем, и любой нормальный человек. Никто не жаждет оказаться в этом стерильном помещении, полном чужих болезней и нелицеприятных драм. Но у Патти были свои счеты с этим чертовым местом. И они уж больно напоминали ей о поводе сегодняшнего визита.

Она заметно нервничала перед разговором с подругой, будто это она была гребаным Крисом Мартином, будущим еще раз папашей, вновь и вновь прокручивала в голове все сценарии диалога, вспоминала Тома и Чарли и что они говорили ей самой, но все равно была готова к этой встрече еще меньше, чем сама Робин стать матерью.

И она ненавидела это состояние неуравновешенности и неуверенности. Не меньше чем свое гребаное похмелье.

– Да может, вы перестанете скрипеть этим ебаным карандашом и скажете мне, наконец, в какой палате лежит Робин мать ее Уильямс?! – вызверилась девушка на медсестру за администраторской стойкой.

Она даже не вздрогнула и продолжила что-то методично записывать на розовом отрывном листе, явно никак не касающемся работы.

– У кого в этой гребаной больничке можно хоть что-то узнать?

– Хотите, я расскажу о том, как получил этот гипс? – спросил парень, стоящий следом за ней. – Прелюбопытнейшая история.

Патриция нервно сжала в руке ручку, лежавшую на стойке, с явным намерением оставить в несчастном несколько сквозных дырок, чтобы он потом на манер нолановского Джокера спрашивал, откуда у него эти шрамы.

– Да чхала я… – начала было Патти.

– А вы, наверное, та самая мисс Бэйтман, – к ним подошел доктор и мило улыбнулся. – Ваша подруга говорила, что вы можете быть не в самом хорошем расположении духа по приезде и очень сильно шуметь, распугивая бедных пациентов. Могу отсыпать вам несколько таблеточек. Я все прекрасно понимаю, будущие родители… эти первые волнительные дни…