Живо впивается Кузнецов руками в перила, вторю следом ему и я - алчно выискиваем силуэт умалишенной в беспроглядной пучине.

Ну, же! Дура, где ты там?! Всплывай! Всплывай, идиотка!!!

Но секунды тикали, неумолимо превращаясь в минуты - а гладь рвали лишь волны... и постстрадальные круги.

– Черт... нет ее, не всплывает, - обреченно сквозь писк, отчаянный визг издаю я, захлебываясь животным страхом. Волосы, казалось, зашевелились на голове... а по спине кто полосонул когтями.
– НЕТ ЕЕ!
– ору ополоумевши я... Испуганный взор около: на девок; на окаменевшего, бешено выпучившего очи, Бориса; на Киселя, что мялся где-то позади.

И вдруг резкое движение. Вмиг Федорович делает полуоборот к Артему и яростно, жестко жестикулируя, завопил в лицо:

– А Х** ТЫ СТОИШЬ?! Твоя баба, или чья?!

Обмер Компот, огорошенный. Не знает, что и сказать... (именно сказать, ибо явно в бой, к делу не рвется).

– С-спуститься м-можно, - тихо, невнятно, едва различимо мямлит.

– Х**жно! Она триста раз там сдохнет, пока ты добежишь! С*ка... одни пи**расы вокруг!
– живо стаскивает с себя пиджак Кузнецов и швыряет на асфальт, параллельно - ногу об ногу, сдирая туфли.

Миг - и уже вскарабкался на забор. Перелезть, чуть пройти вбок по парапету и тут же сигануть следом...

***

(О л е с я)

Ударилась, сильно ушиблась… сначала об воду, а затем об что-то твердое, шершавое - словно по асфальту проехавшись - адская боль по всему телу, в том числе ломя и кости. Ногу свело, не давая возможности даже разогнуть. Но еще барахтаюсь, сражаюсь... дерусь. Едва, что могу сообразить. Нервически пучу глаза – тщетно: повсюду темнота, и нет даже легкого намека на свет, куда плыть: где верх, где низ, а где бок...

В нос попала вода – дерет горечь, рвя на части, еще сильнее взрывая позывы жадного вдоха.

Пытаюсь грести, куда интуитивно тащат чувства, но тщетно… Еще гребок, еще бурление – и ничего… кроме непроглядности… Невольный кувырок и снова рвусь… в никуда.

Не хватает воздуха. Совсем не хватает его – позывы на вдох просто безумные, невыносимые… и согласна, казалось бы, уже на вдох водой. Что угодно – только дайте сделать алчное, привычное движение.

Еще миг – и что-то (или кто-то) уцепилось мне за волосы, резвый, дерзкий рывок – и потащило куда-то вбок.

Жгучие секунды – и вдох.

Воздух… эйфорический, сладкий, всепоглощающий.

Попытка ухватиться за спасателя, да только ловко увиливает, отдергивает меня от себя, силой переворачивая на спину – поддаюсь.

Миг – и узнаю, различаю среди этого сумасбродства его лицо.

Боря…

– Плыть сможешь? Отдышись!

И вновь попытка его коснуться, но не дает. Силой направляет к берегу – подчиняюсь. Немного под его напором, а затем перевернулась на живот и привычным брасом.

Чуть сзади плывет, страхует, заботливо следит.

Едва нахожу силы на звук, тихим осиплым голосом:

– Спасибо…

– Плыви-плыви, - язвительное. – Я тебя сам на берегу размотаю.

Пристыжено смеюсь.

Еще немного – и упереться руками, коленями в водоросли, в ил. Рухнуть на четвереньки –вдоволь, с жадностью отдышаться.

– Пошли давай, - вмиг хватает за руку и силой тащит на сушу.

Шаги по скользкой глине, по зыбучему песку, и, хватаясь за корни, выбраться на утес, скрыться за деревьями.

Плюхнулась победно на траву, разведя руки в стороны.

Странное движение – перевожу на Кузнецова взгляд.

Мигом расстегнул рубашку, стянул с себя, выжал и бросил на соседний куст.

Обмерла я, предвкушая остальное.

Но – не свезло. Вдруг шаг – и присаживается рядом.

– И че? И всё? – обиженно я сквозь смех.

– Ты только что чуть не сдохла, а всё ржешь…

– Ну, так… Борькин стриптиз не каждый день увидишь.

– Лесь, - состроил серьезный вид, хотя же видно… гад, что стебется. – Тебя в детстве кто-то лопатой по голове ударил, да?

Пристыжено отвожу взгляд. Кривлюсь в пораженческой ухмылке:

– Почти. Трактор переехал – извилины выровнял.