Катсу боялся смотреть за оградительную линию, позволяя Тсуне прижимать себя к груди. Ему было страшно от криков Кена, и побледневший Мукуро, стоявший рядом с ним, выглядел совершенно потерянным.

— Хром… умерла? — выдавил из себя мальчик, и Савада кивнул, не в состоянии вымолвить и слова.

— Мы найдем, — бросил Скуало, и Ямамото коротко кивнул, сжимая эфес скрытой в ножнах катаны. — Найдем и порежем на мелкие кусочки.

— Нет, — твердо произнес Тсуна. — Приведете его ко мне. Я убью его своими руками.

Катсу испуганно молчал. Он не мог до конца поверить в то, что Хром в его жизни больше не будет. Казалось, что приди он завтра домой, она, как всегда, встретит его у дверей и побежит накрывать на стол, а после обеда украдкой насыпет в карман кучу шоколадок, чтобы отец не видел.

Кусакабе заметил Хибари и подошел к нему, чтобы осведомиться о его состоянии, но тот сам повернулся к нему и смерил его отчужденным холодным взглядом.

— Если скажешь хоть слово, я забью тебя до смерти, — пообещал он, произнеся это спокойным ровным тоном. — Опроси жильцов близлежащих домов и попробуй найти свидетелей. Утром жду тебя с отчетом.

— Будет сделано.

— Я еду домой, запрошу у полиции собранные ими улики, если они есть, и попробую восстановить события, поэтому не смей отвлекать меня пустыми звонками. Только если нароешь что-то действительно стоящее.

Кусакабе кивнул, сглатывая ком в горле, и Хибари, смерив его презрительным взглядом, прошел мимо него, направляясь к своему автомобилю. Тецуя проводил его глазами. Как всегда, Хибари затолкал все переживания куда подальше, и, пусть на первый взгляд это вызывало восхищение и даже зависть, на деле подобное насилие над чувствами действовало пагубно: когда-нибудь его копилка, куда он прячет все эмоции, которые считает глупыми или мешающими, лопнет, и бог знает, что произойдет после этого.

Кусакабе прошел за Кеей и встал за углом, чтобы удостовериться, в порядке ли он.

Хибари сел на водительское место, завел мотор и, на мгновение замерев, медленно опустил голову на руль, сжимая его руками.

Ему срочно нужно было в аптеку.

Комментарий к Глава четырнадцатая. О семейной жизни и крушении надежд

*Кеничи (яп.) - сильный первый сын

**Кейко (яп.) - обожаемая

========== Глава пятнадцатая. О потерях и беспочвенных обвинениях ==========

Кладбищенские ворота были широко распахнуты, пропуская в себя бесчисленный поток людей. Погода стояла неприятно холодная, но ясная: солнце застыло высоко в зените на удивительно безоблачном сером небе и дул легкий колючий ветер, разносивший по земле пожухлые листья.

Хром долгое время усердно выполняла роль хранителя тумана, была известна в мире мафии, и проститься с ней пришло действительно много людей, хотя, как минимум, в половине из этих соболезнующих чувствовалась откровенная фальшь.

Савада принимал соболезнования, время от времени бросая беспокойные взгляды на свою жену, которая с абсолютно потерянным видом сидела на скамье, сжимая в кулаке смятый носовой платок. Узнав о смерти давней подруги, она тут же вернулась в город, прервав свой отдых на Окинаве, где гостила у Ханы и Рехея, и проплакала две ночи так, что с трудом нашла в себе силы явиться на отпевание. Юи стояла рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь сказать хоть слово ей в утешение в страхе вызвать очередную истерику.

Савада сам чувствовал себя неважно. И это было еще мягко сказано. Ночами напролет, сидя в кабинете над кипой бумаг и с телефоном в обнимку, он прокручивал в голове все воспоминания, что были связаны с ней. Удивительную первую встречу, когда она явилась на битву колец и внезапно посреди боя превратилась в Мукуро, невинный поцелуй в щеку и робкое «босс», со временем превратившееся в обычное “Тсунаеши-кун”…Он никогда не мог подумать, что из всех хранителей именно она, оберегаемая от самых жестоких боев, погибнет первой. Еще хуже становилось после понимания того, что ее жизнь оборвалась в самый счастливый период: когда рядом был любимый человек, а под сердцем она носила ребенка, которого она даже и не надеялась получить.

Каждый раз эти мысли приводили его в уныние, а потом, когда он вытирал влажное лицо — в бешенство. Как только он узнает, кто посмел ее тронуть, сотрет его с лица земли. Если, конечно, инициативу не перехватит Хибари.

Тсуне пришлось потрудиться, чтобы найти его высокую фигуру посреди скопища народа. Он стоял в отдалении, сунув руки в карманы брюк, и невозмутимо наблюдал за последними приготовлениями к погребению. Они были знакомы уже сто лет, и Савада был уверен, что неплохо успел его узнать, но сейчас даже понятия не имел, что он мог испытывать. На его лице, как всегда, не отражалось ни единой эмоции, а взгляд излучал холодное безразличие, и он, вроде бы, не проронил ни слезинки с тех пор, как узнал о смерти Хром. Он разом лишился и невесты, и своего нерожденного ребенка, и от его стойкого, наверняка напускного равнодушия даже становилось жутко.

— Десятый, — позвал Гокудера, подходя к нему. Его голос звучал непривычно тихо и глухо, и Тсуна тяжело вздохнул, нервно одергивая рукав черного пиджака.

— Пора?

— Да. Сейчас будут опускать… гроб.

Тсуна снова взглянул в сторону Хибари. Тот неотрывно смотрел на подтягивающихся к свежевскопанной могиле людей и, поджав губы, неспешно тронулся следом. Катсу шел за ним, робко и нерешительно, оглядываясь по сторонам и низко опустив плечи. Казалось, что Кея даже не знал, что он следует за ним, а мальчик и не старался показываться ему на глаза.