— Подарок, — гостья положила на стол тряпичный свёрток. На тыльной стороне ладони блеснула татуировка — гадюка, кусающая себя за хвост.

— Премного благодарен, — в голосе мужчины слышалось почтение, так несвойственное потомку боковой ветви дома Астери, — что должен взамен?

— Ничего. Я уже получила плату, — ногтем острее бритвы богиня постукивала по ребристому подлокотнику, пробивая в дереве дыры-полумесяцы.

Герцог убрал сокровище в карман брюк. Вот оно, последнее звено в кропотливой борьбе за власть. В урочный час недостойные будут низвергнуты, и Хазард создаст великую империю, чьи границы будут возведены за пределами царства людей.

— Не передумал? — прищурилась Вальда, — игра опасна, даже я не знаю последствий твоего поступка.

— Нет, — Хазард ощущал себя властителем мира.

— Хорошо.

Мужчина сомкнул пальцы в замок.

— Лукавая, прошу прощения, что тревожу из-за ерунды, но не ведаешь ли ты замыслов Безумной? Она всё так же хранит Хедлунда?

— Я ненавижу сестру, — голос Вальды посуровел, а в комнате закружилась вьюга, — спроси сам. Помолись, вдруг она удостоит ответом?

Косы вторили снегу, зрачки пылали багровым пламенем, словно покровительница мечтала впиться глупцу в горло.

— Виноват, — герцог опустился на колени, — я глубоко виноват перед тобой и готов понесли наказание.

— На первый раз прощаю дерзость, — огонь в глазах погас, — удачи.

Дзинь! Окно в библиотеке разбилось, и роем колючих крупинок Вальда покинула дворец. Талый иней алмазными каплями стекал по шкафам, на ковре расползалось чернильное пятно.

Снежная буря утихла. Чувствуя лёгкую дрожь в пальцах, герцог поднимал книги и свитки. Разгневал богиню! Знал о взаимной неприязни покровительниц и спросил! Всё из-за дурной дочери, посеявшей семена надежд и сомнений в душе Хазарда. Чудом избежал мести. Узнать истину можно иначе, зря, что ли, налажена сеть доносчиков? Фонтейн в отъезде, присматривает за корольком, и никто не помешает собрать бесценные сведения.

Облака лениво текли по рассветному небу цвета спелой клюквы. Одетая в пышное платье оттенка незабудки Нина плела венок из одуванчиков. Рядом в зарослях клевера отдыхал пурпурный дракон, длинным змееподобным хвостом срывая цветы и складывая у ног девушки. Чешуя мерцала подобно начищенным медным монеткам, плащ из перепончатых крыльев сиял непробиваемой сталью, от которой клинки и стрелы отскакивали точно жухлые травинки.

— Расскажи сказку.

— О чём?

— О доблести, отваге, чести, — Ракитина выбрала полураскрытый бутон, — пожалуйста! Мне грустно от безысходности.

— Не наскучили байки старика?

— Разве ты старый?

Зверь расхохотался:

— Эх, Ния, ты прежняя, — он выпустил из ноздрей колечки радужного пара и пошевелил ухом, спугнув полосатую бабочку, — так и быть, расскажу-ка я давнюю историю, про смелого воина, а ты подаришь цветочный венец. Идёт?

— Конечно, — улыбнулась девушка.

— Тогда слушай, — протяжный выдох, и над поляной закружились пушистые облачка-одуванчики, — было это в те далёкие дни, когда люди не знали мира…

— Они и сейчас его не знают, — пробормотала инспектор. Резкий жест, и хрупкий стебелёк порвался, — в каждом выпуске новостей убийства и предательства. От сладкой лжи политиков уши в трубочку сворачиваются.

— Продолжишь?

— Прости, пожалуйста. Мысли вслух, неуместные.

— На чём я остановился, — дракон следил за порхающими над хвостом алыми бабочками, — да, вспомнил. Люди жили в малых, как это называется… городах, и каждый хотел быть правителем. Кузнецы, богачи, служивые — каждая семья считала себя выше. Повсюду вспыхивали и гасли глупые войны. Сегодня крепость захватили одни, завтра она принадлежит другим. Грабёж и насилие процветали, поселения на окраинах вымирали. Казалось, воздух навечно провонял гарью и кровью, а землю пропитал трупный яд. В те дни мы, драконы, носа не высовывали из Фалькона. Не терпели и не терпим жестокости.

— Да, вы мягкие и пушистые.

— Прелестное дитя, — он хохотнул, — сечи не было конца-краю, но в один день бои прекратились. Я грелся на поляне под полуденным солнцем, лениво размышлял о прелестной драконьей леди из моего племени, когда почуял гостя. В поржавевших от крови латах и шлеме, он уверенно шагал по лесу, словно не раз бывал на границах миров. Подумав, я последовал за чужаком. Тот миновал дубовую рощу, берёзовый лес, обошёл клюквенные болота. В сосновой чаще мужчина преклонил колени перед разбитым на три ствола деревом. Сердито ухали совы, отбивали барабанную дробь дятлы, в доспехи заползали муравьи, но гость не двигался. Ждал.

— Долго?

— Долго. Звёзды на небе заигрались в прятки, луна раскрыла серебряный бутон, а он не уходил. Я хотел вернуться на луг, но ветви мёртвой сосны затрещали. Узкие согнулись в подлокотники, широкое обернулось седалищем. Лес окутала дымка, в землю ударили молнии, словно хозяйка трона проверила незнакомца на прочность.

— Он не испугался?

— Не шелохнулся, будто окаменел. И тогда богиня явила себя. Платье клубилось туманом, в серебряных волосах сверкали вспышки.

«Что ты хочешь? — властно спросила Савана, — зачем потревожил меня?»