Если, помимо предмета С, есть еще другой предмет М, который кажется неподвижным и который, между тем движется к N, то, хотя предмет С остается неподвижным или движется гораздо медленнее по направлению к F, чем М по направлению к N, будет казаться, что он двигается к У, и обратно, если и т. д.

II. Очевидно, что доказательство всех этих положений, за исключением последнего, не представляющего никаких затруднений, зависит лишь от одного обстоятельства, именно оттого, что по большей части мы не можем с уверенностью судить о расстоянии предметов. А раз мы не можем судить об этом с достоверностью, мы, следовательно, не можем судить, подвинулся ли предмет С к D или он приблизился к В; то же относится и к остальным случаям.

Чтобы видеть, основательны ли суждения, какие мы составляем о расстоянии предметов, должно лишь рассмотреть те способы, посредством которых мы составляем их; если эти способы неверны, то и суждения не могут быть непреложны. Этих способов несколько, и они требуют объяснения.

III. Первый способ, наиболее общий, а иногда и наиболее верный изо всех, какими мы обладаем, чтобы судить о расстоянии предметов, есть угол, образуемый лучами нашего зрения, вершиною которого будет предмет, т. е. предмет будет точкою, где пересекаются лучи. Если этот угол довольно велик, нам предмет кажется весьма близким;

если, обратно, он очень мал, то нам кажется, что предмет находится далеко. И изменение, происходящее в положении наших глаз сообразно изменениям этого угла, и есть средство, которым пользуется наша душа, чтобы судить о дальности или близости предмета. Ибо, подобно тому как слепой, держащий в руках две прямые палки, длина которых ему неизвестна, мог бы путем своего рода естественной геометрии судить приблизительно о расстоянии какого-нибудь тела, прикасаясь к нему концами этих двух палок и основываясь на положении своих рук или на расстоянии, на котором находились бы его руки, — так, можно сказать, и душа судит о расстоянии предмета по положению своих глаз, которое меняется, смотря по тому, велик или мал будет ее угол зрения, т. е. близко или далеко будет находиться предмет.'

' Душа, конечно, не составляет всех этих суждений, которые я ей приписываю; эти непроизвольные суждения не что иное, как ощущения; я же говорю так лишь затем, чтобы лучше объяснить дело.

89

Легко убедиться в том, что я говорю, если произвести следующий опыт, очень легкий. Надо повесить на нитке кольцо так, чтобы отверстие его не было обращено к нам, или же воткнуть палку в землю и взять другую, изогнутую на конце, в руку; отойти на три или на четыре шага от кольца или палки, закрыть один глаз рукой и попытаться другой продеть нитку в кольцо или дотронуться сбоку, на высоте почти своих глаз, до палки тою палкою, которую мы держим в руке, — и к нашему удивлению, может быть, лишь после ста тщетных попыток нам удастся сделать то, что казалось столь легким. Если даже бросить палку и попытаться пальцем продеть нитку через кольцо, то и это представит некоторую трудность, даже если стоять совсем близко.

Но нужно заметить, что следует, как. я сказал, попытаться продеть нитку в кольцо или тронуть палку сбоку, а не по прямой линии от нашего глаза к кольцу, так как последнее не представляло бы никакого затруднения, и даже в данном случае легче было бы достичь цели, закрыв один глаз, чем с открытыми глазами, потому что это вернее направило бы нас к ней.

Итак, можно сказать, затруднение, встречаемое при попытке продеть нить в кольцо сбоку, открыв только один глаз, происходит оттого, что, когда другой глаз закрыт, угол, о котором я только что говорил, нам неизвестен. Ибо, чтобы узнать величину угла, недостаточно знать величину основания и того угла, который составляет это основание с одной из сторон его, что известно из предыдущего опыта. Необходимо еще знать другой угол, образуемый другой стороной и основанием, или длину одной из сторон, что можно точно узнать, лишь открыв другой глаз. Следовательно, душа не может здесь воспользоваться своею естественною геометриею, чтобы определить расстояние, на котором находится кольцо.

Таким образом, положение глаз, которое соответствует углу, образуемому лучами зрения, пересекающимися и совпадающими в предмете, есть один из лучших и самых общих способов, какими пользуется душа, чтобы судить о расстоянии предметов. Если, однако, этот угол не будет изменяться заметно, когда предмет немного перемещается, — он может приближаться к нам или удаляться, — то отсюда последует, что этот способ будет ошибочным, и душа не может воспользоваться им, чтобы судить о расстоянии, на котором находится данный предмет.

Легко, конечно, убедиться, что этот угол заметно изменится, если предмет, бывший на расстоянии фута от нас, отодвинется на четыре; но если он передвинется с четырех на восемь, то изменение будет гораздо менее заметно; если с восьми на двенадцать — еще меньше; с тысячи на сто тысяч — оно почти не будет заметно; и, наконец, это изменение не будет совсем заметно, хотя бы даже предмет отодвинулся от прежнего положения на такие пространства, какие только можно себе вообразить. Стало быть, если между А и С находится значительное пространство, душа не

90

может указанным способом узнать, находится ли предмет ближе к В или D.

Вот почему солнце и луна нам кажутся как бы окруженными облаками, хотя они находятся страшно далеко от последних; вот почему мы невольно думаем, что все небесные светила находятся на одинаковом расстоянии от нас, что кометы по мере удаления от нас уменьшают свою скорость и совсем останавливаются к концу своего видимого пути. Мы даже воображаем, что кометы через несколько месяцев совершенно рассеиваются, так как они удаляются от нас по линии, почти прямой, идущей прямо к нашему глазу, и теряются в тех громадных пространствах, откуда они возвращаются через несколько лет или даже через несколько веков; ибо весьма вероятно, что они не рассеиваются, когда мы перестаем их видеть.