I Гл. 10, отд. V.

123

жизни нам необходимо иметь существенно различающиеся ощущения, — хотя бы впечатления, производимые предметами на наше тело, различались между собою весьма незначительно, — то вполне разъяснится, что совершенно ошибочно из большого различия между ощущениями заключать о подобном же различии между объектами наших чувств.

Но я должен сказать, между прочим, что ничего нельзя возразить против терминов: формы и существенные различия. Мед, без сомнения, есть мед по своей форме, и в этом он существенно различается от соли; но эта форма или существенное различие заключается лишь в различной конфигурации его частиц. Эта разница в конфигурации и есть причина того, что мед есть мед, а соль есть соль; и хотя для материи конфигурация частиц меда и соли, а следовательно, и форма меда или соли, является случайной, однако можно сказать, что мед или соль необходимо должны иметь определенную конфигурацию частиц, чтобы быть тем, что они суть;

подобным же образом ощущения холода, жара, удовольствия и страдания не имеют существенного значения для души вообще, но лишь для души, чувствующей их, потому что эти ощущения предназначены для того, чтобы заставить ее чувствовать жар, холод, удовольствие и страдание.

ГЛАВА XVII

I. Другой, взятый из морали пример, который показывает, что наши чувства нам доставляют одни ложные блага. — II. Один только Бог есть наше благо. — III. Корень заблуждений эпикурейцев и стоиков.

Мне кажется, приведенные доводы довольно ясно показывают, что предрассудок, по которому наши ощущения находятся в предметах, является основанием многочисленных заблуждений в физике. Теперь следует еще привести другие примеры, взятые из морали; в этой области данный предрассудок, соединяясь с другим, по которому объекты наших чувств суть действительные причины наших ощущений, является также весьма опасным.

I. На всяком шагу можно встретить в мире людей, привязанных к чувственным благам: одни любят музыку, другие — хорошо поесть, третьи, наконец, чувствуют влечение к другим вещам. Приблизительно следующим образом должны были они рассуждать, дабы убедить себя, что все эти предметы суть блага. Все приятные вкусовые ощущения, которые мы ищем в пиршествах, эти звуки, ласкающие ухо, и тому подобные удовольствия, которые мы ощущаем в других случаях, без сомнения, заключаются в чувственных предметах, или, по крайней мере, под влиянием этих предметов мы чувствуем их и

124

только через посредство последних можем наслаждаться ими. Невозможно также сомневаться в том, что удовольствие — хорошо, а страдание — дурно; в этом мы внутренне убеждены; а следовательно, предметы нашей привязанности суть блага весьма действительные, к которым мы должны стремиться, чтобы быть счастливыми.

Таково наше обычное рассуждение, которое мы делаем, по большей части даже почти не замечая его. Итак, думая, что наши ощущения находятся в предметах или же что предметы сами по себе могут нас заставить их ощущать, мы рассматриваем в качестве наших благ вещи, над которыми стоим неизмеримо выше и которые, самое большее, могут воздействовать на наши тела и вызывать некоторые движения в их фибрах; но они никогда не могут ни воздействовать на наши души, ни заставить нас чувствовать удовольствие или страдание.'

II. Конечно, раз душа наша не воздействует на самую себя под влиянием изменений, происходящих в ее теле, то лишь одному Богу может принадлежать эта власть; и раз не она сама причиняет себе удовольствие или страдание сообразно различным колебаниям фибр ее тела, что кажется наиболее вероятным, потому что она чувствует удовольствие и страдание независимо от своего согласия на это, то я не знаю, какая иная воля, кроме воли Творца природы, могла бы быть столь могущественна, чтобы заставить душу чувствовать их.

В самом деле, лишь один Господь составляет наше истинное благо. Он один может даровать нам все те радости, какие нам доступны. Он предназначил, чтобы мы находили их в познании Его и любви к Нему; и те удовольствия, которые Он связал с движениями, происходящими в нашем теле, дабы мы заботились о сохранении его, крайне малы, слабы и кратковременны, хотя в том состоянии, в какое привел нас грех, мы как бы стали рабами их. Но те радости, которые дает Господь избранным своим на небесах, бесконечно превзойдут эти удовольствия, потому что Он создал нас для того, чтобы мы познавали и любили Его. Ибо, наконец, и порядок вещей требует, чтобы мы чувствовали наибольшие удовольствия, когда обладаем наибольшими благами, а так как Господь неизмеримо выше всего, то и удовольствие тех, кто обретет Его, конечно, превзойдет все другие удовольствия.

III. Только что сказанное нами о причине наших заблуждений относительно блага дает возможность понять ложность воззрений стоиков и эпикурейцев на высшее благо. Эпикурейцы полагали его в удовольствии, и так как удовольствие в такой же степени дается пороком, как и добродетелью, и даже обыкновенно скорее первым, чем вторым, то и установился взгляд, что они дозволяли себе всякого рода наслаждения.

Главная причина их заблуждения заключается, во-первых, в ложном положении, что объекты их чувств содержат нечто приятное

I Я объясню в последней книге, в каком смысле предметы действуют на тело.

125

или что они — действительные причины удовольствий, ощущаемых ими; во-вторых, во внутреннем убеждении, что удовольствие есть благо для них, по крайней мере в то время, когда они наслаждаются им; поэтому-то они и предавались всем страстям, если не опасались, что это может повлечь за собой какие-нибудь неприятные последствия. Между тем они должны были бы рассудить, что удовольствие, обретаемое в чувственных вещах, не может содержаться в этих вещах ни как в своих действительных причинах, ни каким бы то иным образом, а следовательно, чувственные блага не могут быть благами по отношению к нашей душе и т. д., как мы это уже объяснили.