ОСИПОВ. Тебя же на обед звали.

КОРЫТИН. Занят, Иван, очень, прости.

ОСИПОВ. Не любишь ты нас. Из-за меня, понимаю, не такого головореза желал ты дочери. А всего-то и надо было, что не отменять свадьбу её с Федькой Половцевым, потому как не нашего ума это дело учить детей их собственной жизни, ты же не ходишь вместо них до ветру. (Подходит, с пистолетом, к окну, распахивает.) Какая же славная штука весна, не то, что жить, летать охота. Попаду в ворону, нет ли. (Стреляет.) Мимо.

КОРЫТИН. Тебе-то откуда знать родительские заботы, твоя жена мёртвенького родила. Какой нормальный муж зовёт в сваты не друга, не попа, а палача. Похоже, не бывать тебе отцом с Аринкой.

ОСИПОВ (заряжает пистолет). Зато у нас любовь, Корытин, и бог с ними, с детьми. Славное оружие, хочешь стрельнуть?

КОРЫТИН. Нет.

ОСИПОВ. Я почему-то, господин родственничек, совсем от постороннего народа узнаю, что сестра моя собирается выслать на Москву чуть ли не войско.

КОРЫТИН. Сестра твоя - это государыня Елизавета Петровна, что ли? Зарвался ты, Каин. А ещё будет учреждена специальная комиссия с генерал-майором Ушаковым, в пику нашему с тобой Сыскному Приказу. Точнее, в пику тебе, в харю. Как только будет повод, например, пожарище погонит москвичей с пепелищ в чисто поле. Для поджогов из Санкт-Питерсбурха уже и надёжные люди присланы, ждут команду. Каждого пасут по двое наших сыщиков с доносчиками. А молчал потому что я, Осипов, всё же государев человек, и я не главный судья, так что, не мне решать, что делать.

ОСИПОВ. Теперь мне не успеть сделать тебя главным судьёй.

КОРЫТИН. Думай.

Входит Аринка.

АРИНКА. К обеду уже накрывают.

ОСИПОВ. Оставить всё, правда, Аринка, и пусть оно горит всё синим пламенем.

АРИНКА. Да хоть и не синим. Что-то мне дурно.

ОСИПОВ (подхватывает Аринку). В постель, в постель...

КОРЫТИН (хватает пистолет). Сдохни, ирод.

АРИНКА. Тятя!

ОСИПОВ (уложив Аринку). Аринушка, устала... сиди смирно. А что, сыщик, разумно, нет Каина - нет и задачи, ты - на коне, так-то убийца, но герой Отечества.

КОРЫТИН. Москву жалко, опять сгорит, и дочь моя ещё молода, чтобы с тобой гробиться. Аринка, прочь! (Стреляет.)

АРИНКА (закрыв телом Осипова). Ваня! (Падает, раненая в грудь.)

ОСИПОВ (обнимая Аринку). Жена...

КОРЫТИН. Сатана, будь ты проклят. (Убегает.)

ОСИПОВ. Голубушка... (Подбегает к окну.) Держи вора! Корытин, убийца! Закрыть Москву, поймать Корытина! (Обнимает Аринку.) Светик мой... родненькая...

АРИНКА. Прости, Ванечка. Не люби так крепко, пусти.

ОСИПОВ. Мы ж и не жили...

АРИНКА. Больше не могу, больна я. Пусти.

ОСИПОВ. Что мне без тебя...

АРИНКА. Ни к чему я тебе - уродина, калека.

ОСИПОВ. То моя вина...

АРИНКА. Нет, муж мой ненаглядный, нет, так должно было быть, иначе не сошлись бы мы никогда, не разглядели бы друг друга. Прости, что не оставила тебе наследника...

ОСИПОВ. Аринушка, не надо, нельзя таким, как я плодиться. Мне нужна ты.

АРИНКА. Отпусти.

ОСИПОВ. Нет.

АРИНКА. Отойду когда, бросай всё. Покайся, Каин, и Бог примет тебя под покров свой... Он будет любить тебя так, как никто... Он уже любит... Он уже ждёт... Он всегда ждёт нас. Здравствуй, Боже мой, вот я. (Умирает.)

ОСИПОВ. Жена моя... жена... жена.

СЦЕНА 21. Хлев. Дарья чистит стойло. Входит Корытин.

КОРЫТИН. Не думал в хлеву встретиться, обыскался.

ДАРЬЯ. А я не пряталась.

КОРЫТИН. Времени нет. Мне нужен Каин.

ДАРЬЯ. Ты бы хоть о сыне спросил.

КОРЫТИН. Спросил, не у тебя, у него самого.

ДАРЬЯ. Андрей...

КОРЫТИН. Сдашь мне Каина, верну мальца, мне чужого не надо.

ДАРЬЯ. Шутишь?

КОРЫТИН. Каин застрелил мою Аринку, обвинил меня, потом понял, что правда сильнее клеветы и бежал от правосудия, московские пожары тоже его рук дело.

ДАРЬЯ. Не пори чушь, Корытин, Осипов столько народу перебил, что из-за одной девки не побежал бы да ещё от жены.

КОРЫТИН. Моя дочь - не девка.

ДАРЬЯ. Твой сын - не вор, чтоб держать под арестом.

КОРЫТИН. Побудет в залоге. Я всегда знал, где ты, а мог бы, ты знаешь, отдать под суд, как беглую преступницу. Ты мне обязана, отдай Каина.

ДАРЬЯ. Да где ж я тебе его возьму!

КОРЫТИН. Ищи, сроку три дня, потом щенка свезу в самый дальний монастырь, какой ни на есть.

ДАРЬЯ. Твой же сын, Андрюша...

КОРЫТИН. Может, и от меня, но не мой. У меня была одна Аринка, её я растил своими руками, врождённым моим сердцем, и больше у меня никого нет. Так и быть, собери сопляку в дорогу одежды там, и еды ему да на нас троих мужиков, а да, ещё же и возница.

Входит Федька.

КОРЫТИН (выхватывает пистолет). Каин!?

ДАРЬЯ. Нет, это Федя! Фёдор Половцев!

КОРЫТИН. Врёшь...

ДАРЬЯ. Голос подай, дурень!

ФЕДЬКА. Дядя Андрей, здорово.