АРИНКА. Покровитель мой, мой ходатай пред лицом Бога Единого христианского! Святый ангеле, к тебе взываю с мольбой о спасении души своей... (Уходит.)

СЦЕНА 8. Ноябрь. Двор дома Корытина, у калитки стоит Корытин. С улицы подходит Дарья, с корзиной и сумкой наполненными рыночными покупками.

ДАРЬЯ. Нечего мёрзнуть, Андрей, я сама занесу снедь в дом, ноябрь шутить не любит, на рынке сегодня нечего было и взять, скудно. Что ты?

КОРЫТИН. Я знаю, кто ты, Даша, ты - Заринка. Обманом ты вошла в мой дом, но я смолчал бы, может быть сказал что, но стерпел, потому что люблю. Но надо же тебе было вызволить из темницы Каина, и мне уже нельзя смириться с предательством и позором. Сегодня же соберёшься и уйдёшь прочь.

ДАРЬЯ (ставит в снег корзину и сумку). Спаси Бог, Андрей. (Идёт от дома.)

КОРЫТИН. Куда ты?

ДАРЬЯ. Прочь. (Уходит.)

КОРЫТИН (взяв корзину и сумку). Ты есть путь и истина, Христос. В спутники ангела твоего слугам твоим ныне, как в свое время Товии, ниспошли для сохранения. И невредимых к твоей славе от всякого зла в благополучии соблюди, молитвами Богородицы, единый человеколюбец. (Уходит в дом.)

СЦЕНА 9. Двор деревенского дома. Осипов выходит на крыльцо, с пустыми вёдрами, но усаживается погреться на солнце. Достаёт из-за пазухи чипсан. К забору подходит Дарья.

ДАРЬЯ. Детство вспомнил, пастушок?

ОСИПОВ. С ума сойти... Заринка, мамочка ты моя.

ДАРЬЯ. Хорошо же тебя тряхануло в застенке, что на музыку потянуло.

ОСИПОВ. Сколько лет, хорошо, ещё одной зимы не понадобилось.

ДАРЬЯ. Вот и свиделись.

ОСИПОВ. Вспомниться вспомнилось, но посвиристеть уже дня три не решаюсь. Совсем пацаном был, помню, коровы пасутся, я сижу на косогоре, играю на этом самом чипсане, а мимо, по дороге, карета едет со стороны Москвы, с военной охраной, подумал ещё вот бы мне на ней, но в обратную сторону. А поближе разглядел, карета чёрная, на окошках решётки, понял, что какого-то особенного человека везут, и тут он в окошко лицо сунул. Я сначала даже и не понял, что с лицом, старик пастух как раз подошёл, объяснил, что это какой-нибудь страшный государственный преступник, которому наверняка заменили четвертование вечной каторгой, а прежде наказали кнутом, вырвали ноздри, а на лбу и щеках выжгли слово вор. Не хочу надудеть себе на долю то прошлое, толком, правда, не знаю, чего страшусь больше - очутиться ли каторжником в карете или пастушком с чипсаном. Видишь, только достал его, а уже чудо - ты.

ДАРЬЯ. Я тоже мимо, Ванечка. Корытин прознал, кто я, и прогнал, а я тяжёлая.

ОСИПОВ. Да уж, пытали меня справно, с чувством, проняло. Ну, и чиновник теперь пошёл, их и так никто не любит, так они ещё и собственное будущее дитя выпинывают вон.

ДАРЬЯ. Он не знает. Хотя мог бы и заметить.

ОСИПОВ. Баран.

ДАРЬЯ. Что ж ты к барану приходил договариваться, сынок?

ОСИПОВ. Муж рассказал?

ДАРЬЯ. Да нет, своего ума хватило. Что-то чёрное задумал ты, Осипов.

ОСИПОВ. Моё дело.

ДАРЬЯ. Твоё. Тогда вспомни пастушье детство, пас ведь баранов, знаешь, как управляться с ними.

ОСИПОВ. Что ты имеешь ввиду?

ДАРЬЯ. Чтобы тупые бараны шли, куда требуется пастуху, в отару подселяют вожаком козла, его-то вразумить можно. В Приказе есть судья князь Полещиков Яков Никитич. Пастух тебе не по зубам, а вот с козлом почему не переговорить, с твоей-то наглостью, но никак не с бараном же, Ваня...

ОСИПОВ. Проходи, мамочка, в дом, сама знаешь, всё моё - твоё.

ДАРЬЯ. Сказала же, мимо я, жить в разбойничьей ватаге для матери, хоть и будущей, подло, да и совестно.

ОСИПОВ. Всё равно отдохни, наберись сил, возьми из моей казны, сколько требуется и пойдёшь себе, куда хочешь, мамочка, или разбойные деньги руки обожгут?

ДАРЬЯ. Они у меня дублёные, а деньги - не чужое добро, чтоб их не брать, это общее зло, без которого и в церковь не пустят, если не на что свечку поставить. Я печалилась по тебе, Ванька, всю жизнь. Бросай дрова, присоединяйся, порадуемся встрече, вспомним молодость, сынок, жду. (Уходит в дом.)

ОСИПОВ. Воды-то же надо набрать, вёдра взял, а воды не принёс, никакой памяти. (Идёт к колодцу, берёт воду.)

К забору подходят Камчатка и Федька.

КАМЧАТКА. Гля, Каин, кого я в снегу откопал, чуть не околел, помнишь, в разбойники пацан просился, как будто мы с тобой они и есть.

ОСИПОВ. А, умник.

КАМЧАТКА. Не спрашивай его, он как собака, всё понимает, сказать не может, только кивает, у меня так бывает после хорошего запоя, забываешь все слова.

ОСИПОВ. Заринка пришла, её мужик из дому выгнал, приходи посумерничать.

Из дому выходит Дарья.

ДАРЬЯ. Ваня, воды в доме нет.

ОСИПОВ. Пусть парень останется, грамотей сгодится.

КАМЧАТКА. Заринке Ивановне, наше вам с кисточкой.

ДАРЬЯ. А кто это с тобой?

ОСИПОВ. Уже несу, мамочка. (Идёт к дому.)

КАМЧАТКА. То ли подснежник, то ли подкидыш, кушать будешь, могу подать, ведьма, на лопате прямо к печи.

ДАРЬЯ. К лекарю тебе надо, Камчатка, голову подправить, парня пугаешь, или лучше к столяру, чтоб подстрогал язык. (Уходит в дом.)