— Я не придираюсь! — трагически воскликнула Иванна. — Не представляю, как я смогу переключиться… да и вообще, сколько у нас времени? Я сейчас не в состоянии быстро на нужный лад настроиться.

— Что касается переключиться, тут всё просто. Эффект «парадоксального эха» помнишь? Вот я за нас обоих сейчас быстро «настроюсь», а ты знай себе считывай да проецируй. А как будешь в подходящем состоянии — тут мы быстро управимся, у меня же нет необходимости тебя тут двое суток держать, — обстоятельно, будто читал очередную лекцию, разъяснил Каракаров. — Начало в два, если ты помнишь, этого за глаза хватит.

Иванна задумчиво кивнула. В одном из трудов на тему эмпатии ей попалось описание интересного явления: эмпат, при должной тренировке, становится способен считывать с кого-либо (так называемого «объекта») эмоцию, и из своих внутренних «резервов» слегка усилив её, возвращать обратно. «Объект», получивший усиленную эмоцию, в свою очередь подпитывает её своими переживаниями. Таким образом, они могут обмениваться одной эмоцией, которая будет усиливаться по нарастающей.

— Эх, ну что ж у меня всё наперекосяк? — вздохнула Иванна. Встав со стола, она тут же оказалась в объятиях Каркарова; уже одно это принесло неожиданное облегчение. — Чёрт, нельзя было дома так сделать? — упрекнула она, всхлипнув и уткнувшись в его плечо.

В ответ он крепче обнял её и сказал, что был уверен в том, что она справится с нервами своими силами. Иванна молча вздохнула. В конце концов, она сама себя загнала в эти рамки, и винить в происходящем кого-то, кроме самой себя, просто нелепо…

Без двадцати два, приведя в порядок себя и своё случайное убежище, они покинули кабинет и, обсуждая по пути крайне непродуманную конструкцию письменного стола, направились к оставшимся без присмотра аспирантам. Те, отчаявшись их найти, пребывали в полуобморочном состоянии, однако, оказавшись в поле иванниной ауры пофигизма, успокоились почти моментально.

Защита прошла абсолютно спокойно. Почти все члены учёного совета, получив перед слушанием по опытному образцу предмета доклада, заинтересовались занятной игрушкой и настроились исключительно благожелательно. Объявив после доклада небольшой перерыв, Иванна приготовилась к граду разгромных вопросов, особенно со стороны мастера Нансена. Тот, к некоторому её удивлению, после перерыва впал в какое-то тихое уныние и задал пару совершенно неинтересных вопросов, а после завершения мероприятия отозвал её в сторонку и спросил, нет ли у неё ещё зажигалки, коллегам презентовать. Иванна, изо всех сил делая доброжелательно-профессиональное выражение лица, пошарила по карманам мантии и выудила ещё два артефакта, которые прихватила на всякий случай. Мастер Нансен буркнул краткое «спасибо» и скрылся в неизвестном направлении, оставив её без зажигалок и в недоумении.

Размышлять на эту тему Иванна не стала. После того, как учёный совет объявил, что считает её достойной присуждения аж двух докторских степеней разом, она пребывала где-то на грани реальности и никак не могла поверить в происходящее. Теперь она жалела, что запретила появляться на защите не только матери, но и Аде с Янко — сейчас ей не хватало показаний трезвых беспристрастных очевидцев, способных помочь проанализировать — что это вообще было и как так получилось? Каркаров на все её вопросы лишь пожимал плечами и утверждал, что всё это исключительно её заслуга, что она спроецировала своё спокойствие и уверенность на учёный совет, и что удивляться тут совершенно нечему. Говорил он это так убедительно, что она легко согласилась.

========== Глава 54 ==========

Май 1994 г.,

Хогвартс — Дурмштранг.

Неотвратимо приближался день отъезда Иванны из Хогвартса. Подчищая хвосты, она ожидала его со смешанным чувством. Сердце давно уже рвалось домой, однако было смертельно грустно расставаться с приобретёнными друзьями. Она не позволяла себе раскисать при Смитах, у которых и без того было предостаточно веселья с подготовкой к экзаменам.

От двух дозревающих образцов она не ждала ничего выдающегося, но всё же считала своим долгом довести дело до победного конца. По совокупности трудозатрат и эффективности она признала лучшим на настоящий момент третий образец. Иванна была настолько в нём уверена, что даже сообщила об этом матери в одной из их ночных бесед, которые стали происходить довольно часто после того, как Иванна сделала себе новое зеркало.

— Зачем тебе эта возня? Лучше уже вряд ли будет, и вообще, лучшее — враг хорошего.

Зеркало было установлено на полке над столом, давая Елизавете хороший угол обзора лаборатории. Возле раковины трудились Смиты, Иванна сидела на высоком табурете поблизости от зеркала и занималась бумажной работой. Они с матерью из вежливости говорили по-английски, оттого, заслышав предложение Елизаветы, Смиты навострили уши.

— Мам, от тебя я такое услышать ожидала в последнюю очередь! — воскликнула Иванна; отложив карандаш, которым делала пометки в одной из рецептур, она устремила возмущённый взор на зеркало.

— Так-так, — неодобрительно покачала головой Елизавета. — Всё совсем запущено. Вообще-то, я пошутила. Разумеется, ты должна всё доделать. Как ты себе представляешь — у тебя спросят: а остальные два образца? А ты что ответишь: да что-то мне лениво было, я не стала морочиться?

— Ой, — Иванна потёрла переносицу и смущённо хихикнула. — Ну…

— То-то же, — ухмыльнулась Елизавета. — К тому же, твои ассистентки, похоже, не на шутку расстроятся, если ты сейчас всё бросишь и уедешь. Не так ли, леди?