— Доктор Мачкевич дала, — успокоившись, Василиса блаженно заулыбалась. — Мама с бабушкой тоже в порядке?

— Да, в полном… Могу я поговорить с доктором Мачкевич? — спросил он.

Иванна взяла протянутое ей зеркало.

— Здравствуйте, мастер Зарецкий, — поприветствовала она. — Скажите, что произошло? Вы что-нибудь видели? Я пока не могу связаться с отцом, чтобы расспросить, а друзья ничего не видели…

— Доктор Мачкевич, я не знаю, что именно произошло. Я видел людей в масках и чёрных мантиях, мне этого хватило, чтобы принять решение о том, что пора убираться оттуда, — наморщил лоб Зарецкий. — Рискну показаться вам крайне невоспитанным человеком, но всё же… — осторожно начал он.

— Я могу ответственно поручиться, что с прошлого вечера Игорь, простите — профессор Каркаров, неотлучно находился рядом со мною, — бесстрастным тоном заявила Иванна, предугадав его вопрос.

— Спасибо, доктор Мачкевич, — легко кивнул Зарецкий, будто она ответила ему который час. — Ладно, с вашего позволения, я отключаюсь, надо привести себя в порядок. Всего хорошего.

Иванна попрощалась с ним и, прервав вызов, сунула зеркало в карман. Наблюдая, как Василиса собирает рассыпавшиеся листы, она нетерпеливо покачала головой.

— Слушай, в чём дело, объясни мне? — рубанула она. — Кто-то из твоих родственников так или иначе пострадал от деятельности Пожирателей Смерти?

Василиса на мгновение замерла с рукой, протянутой за последним листком на траве, затем подобрала его и выпрямилась, быстрым движением головы отбросив за спину косу.

— Это утверждение, пожалуй, очень близко к истине, — неохотно ответила она и чопорно поджала губы.

— Профессор Каркаров имеет к этому прямое отношение? — продолжила давить Иванна, подтянув к локтям рукава свитера и подбоченясь; весьма солидный пласт её соображений на тему «дурацких недомолвок» и «тайн мадридского двора» на всякий случай остался невысказанным.

Ответ на этот вопрос Василиса обдумывала с минуту.

— Не знаю, — наконец пожала плечами она, прижимая стопку листов к груди, словно стараясь прикрыться ею, как щитом. — Мама с бабушкой считают, что да, а я уже не так в этом убеждена… Простите, я, наверное, к себе пойду, выпью чаю и попробую поспать, — с извиняющейся улыбкой Василиса изобразила книксен и убежала в сторону женского крыла.

Иванна испытала мощный позыв постучаться лбом о ствол ближайшего дерева. Вот как, спрашивается, из неё выпытать правду? Косой к дереву привязать и не давать еды? Вряд ли поможет… Вспомнив, что её ждут, Иванна спохватилась и резво продолжила свой путь. На подходе к заветной лестнице её обогнала невысокая стриженная ёжиком старшекурсница с висящим на ремне через плечо плоским прямоугольным ящиком, в котором что-то тихонько громыхало. Взлетев до половины первого лестничного проёма, она замерла, покосилась на ящик, воскликнула «тьфу, ты!», развернулась и пронеслась в обратном направлении мимо Иванны. Та, пожав плечами, продолжила свой путь.

В кабинете директора было куда менее людно, чем на обычной планёрке, однако общая атмосфера нервозности была очень похожей. Перед камином на расставленных полукругом стульях сидели Королёва, Сальватьерра, Густаффсон, Ангелина и неизвестный Иванне тощий, долговязый и крайне взъерошенный старшекурсник с подпаленной левой бровью и ожогом через весь лоб. Каркаров стоял перед ними, периодически начиная барабанить пальцами по каминной полке, и сверлил взглядом по очереди присутствующих, по мере того, как они рассказывали обо всём, что видели и в чём успели поучаствовать. Оценив обстановку, Иванна первым делом накапала себе под язык четыре капли принесённого концентрата, оценила его как отличный, затем повторила процедуру с каждым из присутствующих, включая гордого Сальватьерру, который поначалу пытался отказаться от «лечения». Старшекурснику, состояние которого Иванна оценила как повышенно-экзальтированное, досталось пять капель; после этого она занялась его лбом, щедро покрыв ожог слоем линимента.

— …Так вот, все, кто из наших был — почти моментально дизаппарировали вместе со старшими, — продолжила прерванный рассказ Ярослава. — Профессору Хайдараге, правда, внуков отлавливать пришлось, они разбежались, но он быстро их построил, и они все до дома отправились.

— А вы чего задержались? — спросил Каркаров. — Ваши внуки не строились?

— Почти… Мы уже готовимся дезаппарировать, и тут Федька с воплем «мои рисунки!» сигает прямо в горящую палатку! Дора орёт «стой, дубина, новые нарисуешь!» и несётся следом, — виновато развела руками Ярослава, мотнув головой в сторону старшекурсника, которого только что закончила намазывать Иванна.

— А что, я ждать её должен был? Она бы там залипла где-нибудь! — сделал трагическое лицо парень. — Спасибо, уже не больно даже, — обратился он к Иванне.

— На здоровье… Погодите, я что-то запуталась, — нахмурилась та. — Федька — это девочка? А Дора кто?

— Дора — это я, — поднял руку он. — Архипов Дорофей, седьмой курс, третья параллель, шестая группа.

— Федька — это Федора Завьялова, его одногруппница, — пояснила Ярослава. — Они из моих театралов, декорациями занимаются, гримом и костюмами.

— Что за зоопарк тут развели, Дора — мальчик, Васька с Федькой — девочки… — изобразила неодобрение Иванна. — А-а, так это она сейчас с этюдником мимо меня носилась туда-сюда, — осенило вдруг её.

— Нет, а что, меня, по-вашему, стоило прозвать Феем? — надулся было Дорофей, однако под грозным директорским взглядом моментально извинился и изо всех сил выпрямился на стуле, придавая лицу самое безукоризненно вежливое выражение.

— Ох, я же ей велела сразу скинуть все художества и бегом сюда, — шумно вздохнула Ярослава.