С раннего утра во главе отряда жолнежей он объезжал окрестности Старого Бора, осматривая все берлоги и овраги, где могли бы укрыться беглецы.

Дело было не из легких: ночная вьюга постаралась на славу. Снег в некоторых местах был лошадям по брюхо, а спешенным доходил до груди, посему кони вязли в сугробах, а жолнежи, измученные непривычным трудом, громко чертыхались и в мыслях проклинали Воеводу, обрекшего их на такие муки.

Не добавлял радости Самборским воякам и мороз, в это утро особо злой и колючий. Своим ледяным дыханием он пронимал стражников до костей, невзирая на теплые кафтаны и зипуны, пробирался к телу сквозь сапоги и рукавицы. Изнуренные люди и кони нуждались в отдыхе. Флориан сам чувствовал, как от студеного ветра деревенеет лицо, становятся неподвластными коченеющие руки и ноги.

Выход был один: несолоно хлебавши покинуть негостеприимный лес и хоть на какое-то время укрыться где-то, где есть теплые стены и пылающий очаг.

Но до Самбора было далече, да и Флориану не хотелось возвращаться в крепость с пустыми руками. Ближайшим местом, где отряд мог отогреться и перекусить, была та самая застава, где нашел свою смерть Князь Корибут. Она не пустовала после бегства Волкича и его головорезов.

Предусмотрительный Воевода после похорон друга оставил там небольшой гарнизон, призванный охранять участок границы, в недалеком прошлом вверенный попечению Лже-Крушевича. Туда-то и направил свой путь отряд Флориана, измученный скитаниями по заледеневшему зимнему лесу.

«Никуда ты, московит, от меня не денешься! — успокаивал себя по дороге молодой шляхтич. — В такой мороз ты и сам из своей берлоги нос не высунешь. А я подожду, пока он утихнет, и с новыми силами выступлю на поиски. Мне-то от стужи немного беды: есть где и обогреться, и подкрепиться. А вот тебе не позавидуешь!»

Едва добравшись до заставы, Флориан и его воины поспешили в жарко натопленную трапезную, чтобы восстановить силы и угомонить разыгравшийся на морозе аппетит.

Седоусый шляхтич Прибыслав, временно поставленный Воеводой начальником заставы, без особой радости принял требование Флориана поделиться с его людьми харчами, предназначенными для собственных солдат.

Ему не улыбалось ублажать тех, кто и так получал в Самборе лучшие куски со стола Воеводы, в то время как его люди довольствовались куда более скромным провиантом. Но пререкаться с родичем Самборского Владыки начальнику заставы тоже было не с руки, и он, скрепя сердце, велел челяди принести в трапезную котел с мясной похлебкой.

Жуя душистое, разваренное мясо и подогревая пенной брагой кровь, Флориан вновь стал обдумывать план поимки злокозненного московита. Но прежней уверенности в успехе дела он уже не чувствовал.

Прочесать Старый Бор силами в полсотни конников едва ли было возможно, да и снежные заносы не пускали жолнежей вглубь леса. Оставалась, правда, надежда, что они воспрепятствуют и беглецам укрыться в чащобе, но эта надежда была достаточно слаба.

Беглый московит и его сообщники вступили в лес ночью, когда снег был еще не столь глубок, и по нему можно было передвигаться, так что, они вполне могли проникнуть в самые глухие места старого Бора.

Несостоятельной и глупой показалась Флориану мысль, что Бутурлин сейчас корчится от холода в какой-нибудь неустроенной берлоге. Наверняка те, кто вытащил его из острога, заранее обустроили в лесу теплый и уютный схрон, где сейчас, наверное, так же жарко, как в натопленных горницах Самборского замка.

Флориан в ярости скрипнул зубами. Ему было невыносимо сознавать собственное бессилие, тем более, что речь шла о поимке ненавистного московита. В голове его родилась новая мысль.

Нужно найти проводника, из местных крестьян, ведающего лесные тропы, как свои пять пальцев, снять с заставы хотя бы два десятка конников и объединенными силами попытаться изловить татей.

Горя желанием осуществить задуманное, он потребовал у начальника заставы выделить ему необходимое количество солдат и посодействовать в поисках знатока чащобы.

Но пожилой шляхтич ответил Флориану вежливым отказом. По его мнению, отправить в лес добрую половину гарнизона заставы значило оставить ее без защиты, а на это пойти он не мог.

Снежные заносы, непреодолимые для полусотни конников, будут столь же неодолимы и для семидесяти. Да и поиски проводника могут не увенчаться успехом. Изложив все эти доводы Флориану, Прибыслав осторожно поинтересовался, нет ли у него более осуществимого плана поимки беглецов?

В словах старого воина юноше почудилась насмешка, о причинах коей нетрудно было догадаться. Флориан знал, что большинство подчиненных Воеводы видят в нем неоперившегося выскочку, вознесенного на свою нынешнюю должность лишь стараниями могущественного дяди.

Учтивый тон пожилого шляхтича был данью уважения к Воеводе, но отнюдь не к самому Флориану, и юноша хорошо понимал это.

Можно было, конечно, настоять на своем, но в словах начальника заставы присутствовал здравый смысл, и спорить, с ним значило укрепить его во мнении, что Флориан — глупый, самовлюбленный упрямец.

Сказав, что он еще подумает, что можно сделать для поимки московита, Флориан покинул трапезную и вышел во двор, под порывы леденящего декабрьского ветра. Он и не думал утихать, напротив, становился все напористее и злее.