Но не было сил у спасателей тащить отравленных; спасатели задыхались сами. Решено было оставить и Холостова и Петренко на квершлаге.

У ходка номер два Черницын не досчитался своих людей, сразу занервничал. Кликал людей дольше обычного, заглянул в слепой ходок номер три. Но, таясь, все молчали, никто не отвечал на окрики спасателей.

— Наша задача кончена! Здесь нам никто не отвечает. Скорей на чистую струю! — сказал команде Черницын, и люди пошли в обратный путь.

Стволовой повеселел, когда увидел живых людей, шедших с квершлага.

Здесь глубоко под землей на рудничном дворе стояла в резерве нелеповская команда.

— А ну, ребята, двигайтесь на выручку Холостова, Левкоева и Петренко! Берите козу и шпарьте за нами да поживей! — сказал Черницын, скидывая свой аппарат, который плохо работал, и меняя его на запасной.

— Николай Николаевич, — сказал один из спасателей, — не стоит в штрек ходить. Живых там не найдем, а сами, как крысы, поляжем.

Люди молчали. Черницын сделал шаг вперед.

— Как крысы? — переспросил он глухо. — Да, крысы первыми бегут с тонущего корабля. Хищной, трусливой крысе наплевать на гибнущего товарища, ей дорога своя собственная шкура…

— Да чего там, — перебил Черницына чей-то голос. — Хватит. Никто не отказывается. А предупредить надо: не в баню, чай, идем!

И люди, размахивая лампами, гурьбою двинулись в чернильную темноту штрека.

Чужой респиратор неловко сидел на Черницыне, и он никак не мог приспособиться к нему. От заглотанной окиси углерода у Черницына тяжко болела голова, слегка тошнило, и перед глазами сыпались искры. Лицо его было чуть запылено и красно, как после выпитого вина.

— Вы нездоровы, начальник! — сказал спасатель Лемкин, у которого тоже отчаянно болела голова.

— Я здоров, только голова трещит, но это пройдет. Я плохо спал ночью и много ходил сегодня. Выйдем на-гора, тогда отдохну. Нужно будет выспаться как следует, и все словно рукой снимет, — отвечал Черницын.

— Куда вы? — чувствуя пульсацию сонной артерии, спросил его еле державшийся на ногах Демкин и с последней силой уцепился за пояс начальника.

— Пустите меня! — строго сказал Черницын, и голос его стал будто чужим.

— Не пущу! — прохрипел Демкин.

— Пустите! Я отвечаю за людей и лучше вас знаю, что нужно делать, — вырвался инженер Черницын из об'ятий Демкина.

Узнав о гибели спасателей, окружной инженер дал распоряжение о постепенном свертывании всех спасательных операций.

Платформа, с которой пошли за Холостовым и Петренко люди, вдруг забурилась на обратном пути вместе со страшным грузом — мертвыми телами. Спасатели попробовали было поставить платформу на рельсы, но у них не хватило на это сил.

Несмеянов и Ромашкевич решили бросить тела своих товарищей и итти к выходу.

Навстречу им, держа впереди лампу, шел высокий человек.

— Николай Николаевич, вы куда? — спросил его Ромашкевич.

Черницын прислонился к стене и, выпустив мундштук, сказал:

— Мне дурно.

— Идемте к стволу! Скорей!

Несколько раз падал Черницын. Ромашкевич и Несмеянов поднимали его и снова вели туда, где должна была быть чистая струя воздуха.

— Не выпускайте мундштука! — крикнул Ромашкевич, но отравленный начальник, выпустив мундштук, упал и не поднимался более.

— Кончен! — сказал Несмеянов. — Мы ему уже не поможем.

Черницына били конвульсии. Он хрипел недолго и вскоре затих.

Тульский силач Максим Алексеевич Сошников был учеником инженера Черницына.

— У меня убеждения тульские, — не раз говаривал он шахтерам, когда один рудник шел на другой с топорами.

Двадцать лет назад, если рабочий с Ветки трогал кого-нибудь с Волынцевского рудника, все волынцы брали кайла и топоры и шли вымещать обиду, громить балаганы на Ветке. Балаганами старые шахтеры называли жилые дома.

— У меня убеждения тульские, — говорил Сошников. — Один на один и чистым кулаком, без палок, кирпичей или топоров.

Ударить по-тульски — это значило ударить под микитки, пониже левого соска, да так, что и дух вон! Огромной силой был Сошников, и не находилось в Туле человека, кто свалил бы этого рослого детину. Такой же был Ромашкевич — его друг и товарищ. Они, однокашники, — вместе учились горно-спасательному делу.

— Нужно достать Николая Николаевича, — сказал Сошников Ромашкевичу.