Ван-Леер вздрогнул. Знакомый голос прервал его мысли.

— О, господин встал… Господин скоро будет здоров! — Из чащи показался Оранг-Лека, веселый, улыбающийся, со связкой плодов в руке.

— Где Питер?

Оранг-Лека молча показал на воду.

Ван-Леер рассвирепел.

— Я тебя спрашиваю, где Питер, паршивая обезьяна?

— Там, господин… упал в воду… я не видал, господин… — малаец сразу принял жалкий, растерянный вид.

Быстро отвернувшись, Ван-Леер опустился на прежнее место.

— Отчего же не смог ты спасти его? — все еще строго сказал он, не поворачивая головы.

— Виноват, господин…

Ван-Леер поглядел на ворох травы — и ему сделалось не по себе. Ведь малаец спас ему жизнь. Если бы не он…

Дрожь пробежала по телу… Хотя он и коричневый, Ван-Леер должен пожать ему руку. Он обязан это сделать.

Голландец встал с торжественным видом.

— Я тебе страшно благодарен, Оранг-Лека. Если бы не ты, я, может быть, тоже упал бы в воду.

Малаец просиял. Он вовсе не был смущен словами Ван-Леера, он даже плохо понял их; он видел только, что Красный Господин сделался опять добрым, опять начал ласково разговаривать с ним.

— Вот плоды дурьяна, господин… спелые…

— Я страшно тебе благодарен, — машинально повторил Ван-Леер, чувствуя, что не в силах отделаться от мучительной непрошеной мысли.

Он взял питательный мучнистый плод и начал есть, напряженно думая…

Стало совсем светло. Кроны деревьев отчетливо рисовались на фоне неба.

— Поедем, — решительно сказал Ван-Леер и сел у руля.

Они долго плыли молча. Ван-Леер задумчиво дымил трубкой, взглядывая по временам на сидевшего теперь к нему лицом малайца. Оранг-Лека, напротив, был спокоен и весел. Он усердно греб, думая о том, что не станет искать себе нового господина, когда справедливый судья белых отпустит его. Он всю жизнь будет служить Красному Господину.

— Оранг-Лека! — Ван-Леер пристально глядел на малайца.

— Что, господин?

— Хоч… что, далеко до Сурамбайи, Оранг-Лека?

— Нет, господин, совсем близко.

Минут двадцать они снова ехали молча.

Ван-Леер продолжал курить, мрачно уставившись в одну точку.

— Оранг-Лека, — наконец проговорил он, делая над собою усилие, — ты… ты желал бы быть свободным?

Малаец вряд ли понял все значение этого вопроса. С самого раннего детства работал он на плантациях и слово «свобода» представлялось ему чем-то в роде временного отдыха после побоев и тяжелой изнурительной работы.

— Ты спас мне жизнь. Хочешь, я отпущу тебя на свободу?

— Зачем, господин, я опять стану работать. Когда великий судья простит меня…

— Какой великий судья?

— Великий судья белых в Сурамбайи.

С минуту они смотрели в глаза друг другу, и вдруг Ван-Леер почему-то отвернулся…

— Ты… уверен, что великий судья простит тебе? — тихо сказал он после небольшой паузы.

— Да, господин, он простит. Так передал вчера мне мудрый Хомрай.

Ван-Леер начал глядеть на кольцо, привинченное к борту лодки. Оно ярко горело на солнце и мерно подпрыгивало при каждом ударе весел. Долго смотрел на это кольцо Ван-Леер… Вдруг он с решительным видом поднял голову.

— Возьми, — сказал он, подавая малайцу большой кусок сыра — все, что у него оставалось, — возьми, только греби скорее… как можно скорее…

И лодка быстрей понеслась, бороздя носом гладкую поверхность реки.

Вдали показалась Сурамбайя.

Несколько дней спустя Ван-Леер уехал на родину и вскоре женился там на Тильде Шенротт.

Накануне его от’езда малаец-батрак Оранг-Лека был расстрелян по приговору военного суда.

ГРАЖДАНИН ЭФИРНОГО ОСТРОВА

Очерк А. Беляева

Рис. А. Шпир

Константин Эдуардович Циолковский космический человек. Гражданин Эфирного Острова.

Вы не знаете, что такое Эфирный Остров?