Я взял ещё карту, там снова были лапы, но теперь их было только четыре. Я сосчитал, что у меня теперь 20 знаков и понял, что если не вытащу карту больше, чем с одним знаком, то проиграю, однако, мне было интересно, какие же ещё могут попасться картинки, и я взял ещё одну. На ней была изображена одна большая фигура, с равными сторонами, но не квадратная, а вытянутая, ещё несколько тонких линий разрезали фигуру сверху до низу, переламываясь в середине. Я некоторое время завороженно смотрел на тёмную фигуру, а потом показал её всем и спросил:

– А что это… нарисовано?

– Это кристалл, семья учёных.

– Ааа… Получается, это один кристалл, да?

– Ну да.

– Ну тогда я выиграл, у меня 21.

– Вообще-то ты выигрываешь, если у меня будет меньше… Ну или если я наберу больше, чем 21, – объяснил учитель карт. – Но ладно, давай попробуем ещё раз, я вижу, ты быстро учишься.

Он собрал с табурета карты, я отдал свои, некоторое время он их перемешивал, перекладывая часть из одной руки в другую, таким образом, что увидеть значки на картах было невозможно, потом протянул мне руку, в которой лежали все карты одной ровной кучкой. Я взял три карты сверху, он почему-то глубоко вздохнул, положил оставшуюся кучку на табурет и сам взял три карты.

На всех трёх картах, оказавшихся у меня, было по три значка: 3 стрелы, 3 щита и 3 кубка. Я решил, что кубками обозначается семья виноделов, и потянулся, чтобы взять ещё сразу две карты, но оказалось, что две карты сразу брать нельзя: полагается делать это строго по очереди, чтобы каждый из игроков успевал подумать. Мне такое объяснение показалось странным, но я всё-таки отпустил нижнюю карту, которая тут же отправилась моему противнику. У меня же оказалась карта с тремя лапами, означающая, видимо, семью погонщиков и я по-прежнему гадал, какая же семья будет шестой.

Вряд ли это могли быть кузнецы – я не представлял себе ни многочисленную семью кузнеца, ни значок, которым бы можно было обозначить так, чтобы не перепутать с другими: например, молот для этого совершенно не годился. Впрочем, я не оставлял надежды, что шестым видом значков будут всё-таки молотки, тогда я бы мог считать, что изображена семья кузнецов, хотя, вероятнее всего, это означало бы семью плотников.

Однако, на следующей карте я увидел трёх рыб. Ну, конечно, семьи рыбаков, наверняка, бывают очень многочисленны, не то что семьи кузнецов. На следующей карте было три кристалла. О семьях учёных я ничего не знал и даже не мог предполагать, чем они могут зарабатывать себе на жизнь, кроме преподавания. От отца я слышал, что какие-то учёные пытаются воздействовать на железо, чтобы оно не ржавело или было прочнее, но о том, что у них случаются удачные попытки, отец не упоминал ни разу.

Итак, у меня в руках было шесть карт по три значка на каждой, и мне не хватало как раз ещё трёх до 21. Мне было понятно, что три значка я уже не вытащу – все они были у меня в руках, – значит, мне нужно взять сначала два, а потом ещё один, но также я понимал, что, скорее всего, я вытащу что-нибудь от четырёх до семи. Одновременно с этим я был уверен, что 18 – это совсем мало, это верное поражение, и у моего соперника, наверняка, уже больше – вон он какой довольный сидит! Он тут же подмигнул мне и спросил:

– Ну что?

Я выдохнул, и, почему-то стараясь не глядеть на стопку карт, взял ещё одну, там оказалось две рыбины.

– Мне хватит, – произнёс довольный мой первый в академии учитель и так растянул губы в улыбке, что добрую половину его маленького лица теперь занимал один только рот.

Я был уверен, что он прекрасно знает, какие у меня карты: я стал догадываться, что все царапины на обратной стороне на каждой карте всё-таки разные, а поэтому можно выучить, какую карту берёт соперник. Назло ему я взял ещё одну карту и обнаружил на ней одну большую лапу.

– Двадцать один! – гордо объявил я и мой соперник тут же перестал улыбаться.

– Ладно, – объявил он, помолчав некоторое время, – играть ты уже научился, дальше играем только на деньги. Всех, кто не играет, прошу не мешать.

Тут же началась суета: кто-то садился поближе, кто-то забирался на кровать над нами. Я понял, что буду мешать и решил выйти из спальни проветрить голову.

Со стороны входа в наши спальни располагалось несколько невысоких хозяйственных построек, самой большой из которых была кухня, судя по запахам, доносившихся из каменного здания с широкой трубой. Дыма заметно не было, но стойкий запах еды не давал усомниться в том, что повар сейчас не дремлет. Я пожалел, что не захватил с собой на улицу вторую половину маминой лепёшки, и поспешил свернуть за угол во внутренний двор.

Со стороны двора у нашего здания тоже была лестница посередине, но уходившая не вниз, а на уровень выше. Однако, подойдя ближе я обнаружил, что под неё также уходили маленькие ступеньки на нижний уровень.

Любопытство тут же взяло надо мной верх, я спустился по особенно тёмным ступеням и заглянул в проём двери. Самой двери тут не было, комната же утопала в кромешной тьме, так что что-то разглядеть было решительно невозможно. Некоторое время я постоял, чтобы дать глазам привыкнуть, но ничего не изменилось, и тогда я решил шагнуть внутрь.