— Это из-за того, что я его котом назвала? — фыркнула я. Тоже мне, дитятко! Обидки строит! А я вот совсем не раскаиваюсь. Похож же!

— Не только, — пожал плечами Дживас. — Он тебя дурой считает, а дураков Мэлло не любит.

— Ох ты, какие мы! — возмутилась я. — Чем ему дураки-то не угодили? Тоже мне, Барин-боярин! «Я гений, а вы все — твари дрожащие, падайте ниц пред моим величием!» Что это вообще такое? Если он умнее, пусть покажет свой ум и не выкобенивается! К сирым и убогим надо снисходительнее быть!

Майл удивленно на меня посмотрел, усмехнулся и сделал глубокую затяжку.

— Вот потому я с ним и не согласен, — задумчиво возвестил он, возвращаясь к игре.

— Ты о чем? — не поняла я.

— Глупый человек никогда не признает, что он глуп, — выдал Дживас. — И только умный, считающий, что его знаний недостаточно, искренне назовет себя дураком.

Я опешила. Я всю жизнь была отличницей, но умной себя не считала. Я — это просто книги, книги и еще раз книги. И никакого мыслительного процесса, направленного на созидание. Я поглощаю информацию, запоминаю ее, но вот сконструировать самолет, скажем, не способна. Равно как и раскрыть преступление или поставить больному диагноз. Зато я умею философствовать, потому и пошла учиться на психолога. Сначала думала стать учителем литературы, но все же душа болела именно за психологию, и я поддалась душевному порыву, о чем нисколько не жалею. Как говорили раньше: «Нет мозгов — иди в пед, нет совести — иди в мед», — а я, скажем так, «совместила»…

— М-да? — пробормотала я. — Это мне как комплимент расценивать?

— Ни в коем разе, — фыркнул Майл. — Простая констатация факта.

— Я бы поспорила, но мне лень, — зевнув, сказала я и налила себе, Мэтту и Рюзаки чай. Ниар, скорее всего, опять завалился дрыхнуть или просто послал меня в игнор, наплевав на вопли собственного желудка, а Мэлло так и вовсе, насколько я поняла, еще не просыпался. Высыпав в чашку Лоулиетта половину сахарницы, я сбегала в комнату, позвала его завтракать и вернулась к уплетавшему блин с икрой Дживасу.

— Ну как? — спросила я, надеясь, что мне не скажут: «Отрава, а ты — Леди Макбет Мценского уезда».

— Сойдет, — бросил Мэтт, заграбастывая второй блин. — Я такого раньше не пробовал.

— А чем вас в доме Вамми кормили? — любопытство сгубило кошку, я это уже говорила…

— У нас была строго сбалансированная диета для улучшения кровообращения мозга и усиления его работы, — пожал плечами Майл.

— Вот кто Мэлло на шоколадки подсадил, — хихикнула я, но ответа не дождалась. — А почему ты на сладкое не подсел? Потому что учеба не волновала?

— Может быть, — неопределенно ответил Дживас. Продолжить допрос без пристрастия (оно было усыплено апатией допрашиваемого) мне не дали. На кухню заплыла моя невыспавшаяся панда.

— Приветик, L, ты когда-нибудь блины ел? — вопросила я, лыбясь, аки Параша в огурцах.

— Естественно, — флегматично ответил Рюзаки и, намазав блин толстым слоем сладкого творога, да еще и посыпав сверху песочком, приступил к трапезе. О да, L у нас трапезничал. Он же Царь. Хорошо хоть не бог, а то вспоминается фразочка: «Местный царь и бог». Впрочем, божество у нас в соседней квартире поселилось — там мания величия еще выше. Но поведение терпимее, ибо Ками-сама несуществующего Нового Мира по жизни косплеит Марти Сью, а Сьюшки — они такие, они должны всем нравиться, а значит, должны быть вежливыми.

Схомячив нехилое количество блинов, L намылился свалить к компу, но я его перехватила.

— L, слушай, а чего из сладостей купить? — вопросила я, не зная, что конкретно предпочитает моя личная панда-робот, не спящая по ночам.

— Купи пирожных безе, — начал перечислять Рюзаки, а я не успевала запоминать, — торт-суфле, рахат-лукум, мармелад, сахар-рафинад, пастилу, цукаты…

— Стоп, стоп, — перебила я величайшего детектива всех времен, миров и народностей. — Сбрендил, что ли? Я не миллионщица! Я такими темпами тебя одного-то не прокормлю, а у меня вон в соседней комнате еще бабочка-шоколадница дрыхнет, да «мальчик с сигаретой» дымит как паровоз все время!

Мэтт усмехнулся, прикуривая очередную цыбульку, а я подумала, что ежели он запросит какое-нибудь «Мальборо», то я тупо куплю ему папиросы «Беломорканал» и скажу: «Пардон, дорого, с твоими-то запросами, курить буржуйские цыбульки. Будь ближе к народу — слушай шансон, дыми папиросой».

— Хорошо, можешь не покупать цукаты, — «смилостивился» Рюзаки и свалил-таки в мою спальню. Вот нахал!

— Сбегать во время спора нечестно! — возмутилась я.

— А с L не поспоришь, — хмыкнул Дживас.

— И то верно, — вздохнув и распластавшись по столу, ответила ему я. — Так что будем делась с Мэлло?

— А с ним надо что-то делать?

— Ой, ну ты понял. Не косплей тупого, у тебя для этого язык слишком острый.

Майл хмыкнул и пожал плечами. То ли это ответ на мои слова о его умственных способностях, то ли он не знает, что делать с Кэлем.

— Хм. А что если нам его заманить тем, что его заинтересует, но попасть в это место он сможет только со мной? — призадумалась я.

— И что это за место? — вопросил Мэтт таким тоном, словно не верил, что я способна предложить нечто конструктивное.