Короче, возвращаясь к событиям того вечера, добавлю, что этому параноику наконец надоело слать мне поцелуйчики, и он пошёл охотиться на «кавайных мальчиков» (это цитата красноволосого маньяка, если кто не врубился). Ему не повезло — в этот вечер на столь экстравагантных геев спроса не было. Обломился жнецу постельный марафон. А жаль — эта гадина вернулась к барной стойке, напилась, и домой я возвращался под вопли шедшего за мной жнеца, распинавшегося о несправедливости бытия и злых парнях, не ценящих «настоящую леди». Список был длинный, из знакомых имён я уловил своё, Михаэлиса и Спирса. Короче, жесть…

Я хотел увидеть потусторонних существ? Я хотел познать непознанное? Я хотел мистики? Я уже ничего не хочу — чтоб не получить по башке сбывшимся желанием! Потусторонним существом стал жнец-гей, мистикой — его неподдающаяся пониманию любвеобильность (я понял, почему он любит красный: он всегда готов — прям пионер!), а познать непознанное может моя пятая точка, если я её не защищу! Короче, я повторюсь: жесть. А мечты — это обоюдоострый меч, который либо срежет тебе счастливый билет, либо выпотрошит тебя самого. И будешь, глядя на кишки свои, мечтать только о том, чтоб никогда больше не мечтать… Моими «кишками» стал Грелль. И я его ненавижу.

Пришёл я домой, лег спать, а на кухне ещё часа два скандалили пьяный жнец и трезвый демон, которому я сочувствовал. А ещё злорадствовал — хоть не одному мне геморрой горчицей мазали в этот вечер! Подбить, что ль, Михаэлиса на апокалипсис для жнецов? А чего, демоны, вон, адекватные в плане гормонов, а жнецы — любвеобильные монстры (не уверен на счёт Спирса — он больше на евнуха тянет). Хотя эти нас пока не предавали, а Фаустус уже успел, так что отмена. Ctrl+Alt+Del — перезагрузка системы.

Новый план: скооперироваться с Динкой и устроить мистике Армагеддон! А что? Взять четырех всадников Апокалипсиса: Чума, Война, Голод, Смерть. Сеструха моя была бы Голодом — умеет она всё взвесить и без лишних эмоций решение принять, даже если над ней дамоклов меч судьбы висит. А хотя нет, как раз когда меч этот висит, она и становится логиком — чем серьёзней опасность, тем Инка трезвей мыслит. А вот в быту она просто ноль, и рассчитать, сколько надо гречки на неделю купить, не способна (или придуривается, что вероятнее). Быт — это Динка. Но только не в опасной ситуации. Ей бы досталась роль другого всадника — Смерть. Вот про кого, про кого, а про Динку точно можно сказать: «Смерть ей к лицу». Потому что она из нас самая беспощадная. Ну а я бы стал Войной. А что, характер взрывной, драться умею и люблю, нести раздор не люблю, но порой приходится, и делаю я это на «ура». И только Чума у нас остаётся бесхозной, но, думаю, мы и втроём справимся. Или найдём четвёртого союзника…

Короче, план по изведению нежити объявляю принятым к исполнению! Стоп, а какой план-то? Ладно, потом с Динкой этот вопрос обсудить надо, а пока вернусь к событиям в нашей многострадальной, ныне коммунальной халупе.

С самого утра Себастьян и Грелль продолжили то, что я не дослушал ночью. Скандал. Точнее, скандалил психованный баба-мужик, а дворецкий-садист его игнорил, периодически роняя многозначительные фразы. Например: «Господин Сатклифф, Вы не представляете, как я жду завершения этого дела» или «Повелитель порой дарует поистине сложные испытания для нашего терпения». Инка с раннего утра умотала в свой склеп, он же — офис, к вурдалакше-начальнице, а я встал часов в десять и, быстро приняв душ, помчал к Динке. К счастью, встречи с почитателем радуги мне удалось избежать — он был занят истреблением нервных клеток демонюки. Кстати, я решил больше не рисковать и надел чёрный спортивный костюм, плюс кеды — удобно, подошва не скользит, для драки самое то. С клубом как-нибудь расколупаюсь: ноги-то за стойкой всё равно не видно, а футболку вечером сменю на рубашку — не проблема. Эх, и чего тряпки так начальство волнуют? Фетишисты или жертвы моды? Сатклифф явно и то, и другое.

Поднявшись на третий этаж, я имел сомнительное счастье лицезреть заспанную морду ловеласа номер раз, который открыл мне дверь. На вопрос: «И где Дина?» — эта блондинистая смерть с газонокосилкой ответила, хитро прищурившись, что хозяйка изволит почивать.

Да? Ну, сейчас повеселимся…

Я прошёл в квартиру, тихонько прикрыл за собой скрипучую железную дверь (смазать петли надо бы, но лень) и, проперевшись на кухню за решившим глотнуть водички жнецом, задумчиво протянул:

— Динка когда спит — милашка. Пойти, что ль, разбудить?

— Она тебе нравится? — решил прощупать соперника Казанова на полставки.

— Частями, — хмыкнул я, подумав, что Динка чудный человек, до тех пор, пока ты её не взбесишь. «Не буди лихо, пока оно тихо» — никогда не забуду её в гневе…

— И какие же части тебя привлекают? — с хитрым прищуром поинтересовался Нокс, подперев своим скелетом шкаф.

— Ножки ничего так, — с видом ценителя искусства, разглядывающего полотно Дали, ответил я.

— И грудь, — пошевелив бровями, поддакнул Нокс. Ха, хорошо, Динка нас не слышит! Но грудь у неё и правда ничего так...

— И внешне очень даже, особенно глаза, — хмыкнул я и подмигнул жнецу.

Блин, я со смертью обсуждаю прелести лучшей подруги! Как низко я пал… Ну и ладно.

— Глаза… — Нокс сделал вид, что задумался, а затем пошленько так усмехнулся и, недвусмысленным жестом изобразив грудь, повторил: — Глаза.

А затем он себя ещё и по заднице долбанул, и я подумал, что тут точно либо Содом, либо афродизиаки распылили.

— Это ты её ещё на каблуках и в мини-юбке не видел, — заявил я. Плевать, что я и сам не видел — у меня богатое воображение.