Третий пират стоял у левой стены. Его широкие красные штаны поддерживал массивный чёрный пояс, за который был заткнут старинный пистолет, а поверх рубашки был накинут дорогой, расшитый золотыми нитями зелёный камзол, скорее всего, украденный у местных жителей. Широкополая шляпа валялась у его ног, а длинные чёрные волосы закрывали от нас его лицо, и всё, что можно было разглядеть, — жестокая, бездушная ухмылка, словно демон вырвался из Ада и понял, что его никто не остановит. Вот только если первые два корсара моё внимание не привлекли, третий заставил забыть, как дышать.

Алая пелена ярости растекалась перед глазами. Крик, заполнявший переулок, проникал в мозг похоронным маршем. Пират держал девушку лет восемнадцати, явно дворянку, и пытался поднять юбку-колокол, державшуюся на обручах. Девушка отбивалась, кричала, царапалась, но, кажется, этому монстру её сопротивление лишь доставляло удовольствие. Он любил ломать людей. Он любил быть главным. Главным. Главным. Только с вершины падать куда сложнее, тварь!

Алый мир стал удивительно чётким. Ненависть. Холод металла в руке. Резкое движение, вскрик. И ещё одно. Насильник упал. Девушка пронзительно закричала и вжалась в стену. Он схватился за левое плечо, в которое вонзился мой метательный нож, пытаясь вырвать его, а по алым штанам уже разливалось красное море. Бедро пострадало явно сильнее плеча, потому что нож вошёл глубже. Вырвав кинжал из плеча, он потянулся за пистолетом. Поздно. Твой мир тоже станет алым, чудовище. Удар.

Нельзя нападать на безоружных! Нельзя причинять боль невиновным! Сдохни…

«Я приказываю сохранять разум до последнего».

Что это? Что?.. Это… память. Красное марево начало бледнеть. Мир принимал привычные очертания. Тварь у моих ног была без сознания — я его вырубила, но не убила. Девушка у стены прижимала руки к груди, и по щекам её текли крупные слёзы, а губы дрожали так сильно, что она вряд ли бы сумела сказать хоть слово. Я обернулась. У Инны тоже всё было в порядке — её спас перцовый баллончик, который подруга носила в одном из многочисленных карманов спец-жилетки. Видимо, корсар с мешком, увидев, что я метнула ножи в его товарища, бросил свою поклажу и потянулся за пистолетом, но секунда промедления из-за мешка спасла Инне жизнь — она первая достала оружие и распылила содержимое баллончика прямо ему в лицо.

Сейчас пират корчился на утоптанной земле и надрывно, на одной ноте подвывал. Пистолет валялся рядом. Ненужный. Глупая игрушка. Сломанная. Как хозяин. Это мир сломанных марионеток жизни. Мир кукол, которые уничтожают сами себя своей ненавистью. Я такая же. Давно изломанная. Но осознающая это. Поэтому у меня есть право понять их или не понять, ведь мы похожи, а ещё — право осудить, ведь они верят, что их поломка правильна, и иначе не бывает. Они плутают в темноте трещин своей души и не хотят видеть, что в трещины сочится Ад. А я это вижу. И если Ад побеждает человека, его надо остановить. Возможно, даже навсегда…

«Я приказываю сохранять разум до последнего».

Это так сложно, так сложно, я не могу! Гробовщик, зачем? Зачем ты так? Даже не спросил, смогу ли я! Но я должна, должна, должна… Это ведь обещание — я сказала, что буду слушаться. Я должна! Проклятые пираты…

Я глубоко вздохнула, и алое марево, вновь накалившееся, снова начало меркнуть. Я нашла глазами Лёшу и поняла, что не всем из нас повезло. Тот пират, который стрелял в замок, успел выхватить саблю и напал на моего друга. Они словно танцевали. Лёша уворачивался, перетекал из положения в положение, быстро переставляя ноги.

Это самба!

Он уклонялся от стали, сиявшей в алом пламени ночи, уходил с траектории смертельных ударов, пытался атаковать, но бесполезно. Пират был слишком ловким танцором на углях. Его глаза горели ненавистью, а с губ порой срывались хриплые ругательства, смешивавшиеся со стонами его товарища и треском пламени.

Это шабаш! Пляски у костров с ведьмами!

Пират сделал резкий выпад, и серебро окрасилось багрянцем. Лёша вскрикнул, а я поняла, что он проиграет. Надо что-то делать! Как эта гадина могла поднять руку на моего друга? Безоружного друга! Я кинулась к нему, намереваясь заблокировать руку с саблей, но пират меня увидел и, резко обернувшись, рассёк воздух в сантиметре от моего лица.

Это танец с саблями! Пляши, пока лезвия не изрежут ноги до кости!

Мы с Лёшей атаковали вдвоём, но пират вдруг обмяк. Глаза его закатились. Сабля серебристой молнией упала на землю. Рядом упал и её хозяин. Перед нами стояла Инна с телескопической дубинкой в руках. Она ударила его по затылку? Да, она ударила его по затылку. Это было некрасиво, Инна! Так нельзя! Со спины подкрадываться — это…

— Психи, блин! — рявкнула Инна, и мир вдруг снова стал обычным. — Вы почему не защищались нормально? Какого чёрта мы план придумывали?!

План?.. Ой, я про него забыла… Как я могла? Из-за меня Лёше угрожала опасность… Кошмар…

Стало очень стыдно и обидно, я ненавижу ошибаться, ненавижу подводить тех, кто на меня рассчитывал. А сейчас именно это и произошло. Плохо, очень плохо. Ведь я сама выбрала Лёшу и Инну как своих советчиков, но не послушалась их советов, их планов…

— Прости, — пробормотала я.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — попытался блеснуть оптимизмом Лёша, но, покосившись на левое предплечье, поморщился — сабля вспорола плоть неглубоко, но порез был длинный, и кровь бежала по бледной коже, заливая её цветом заката. Слишком много крови. Надо перевязать.